Юрий Сафронов - Дневник Верховского

Как покажет время, до настоящего позора пройдет еще чуть больше двух лет.

Как менялись в 1915 году настроения офицерского корпуса вследствие неудач военной кампании Великой войны, видно из воспоминаний бывшего камер-пажа Б. Энгельгардта, затронувшего прошлое: «Верховскии был первым учеником в классе и был назначен фельдфебелем. Любовью товарищей он не пользовался. Был он, по-видимому, как и Игнатьев (граф, бывший камер-паж, автор книги «50 лет в строю» — Ю.С.) полон самомнения, считал себя вправе смотреть на всех окружающих свысока… Прошло более 10 лет. Я с Верховским больше не встречался и совершенно потерял его из виду. В конце 1915 года, проведя год на фронте в штабе гвардейского корпуса, я приехал в Петроград для участия в работе Государственной Думы. Вскоре я был избран членом Особого совещания по обороне и весь отдался этой работе. Однажды член Государственной Думы Ковалевский предложил мне прослушать у него на квартире доклад офицера Генерального штаба, только что приехавшего с фронта. Докладчиком оказался Верховскии. Он был уже подполковником, был ранен, носил белый крест в петлице. Докладывал он толково и умно… У нас завязался спор. Верховскии показался мне интересным собеседником. И мы сговорились закончить наш разговор на следующий день за завтраком в тихом ресторане Пивато («Братья Пивато» размещался по Морской ул., д. 36. — Ю.С). Едва мы уселись за ресторанный столик, как в зал вошел ротмистр Уланского ее Величества полка Скалой (Николай), товарищ Верховского по выпуску, от которого я узнал в былые времена всю «историю», один из главных его противников, не кланявшийся с ним со дня его удаления из корпуса.

Узнав меня, Скалой приветливо мне поклонился и в тот же момент встретился глазами с Верховским… Несколько секунд оба были точно в нерешительности, но потом, как по команде, сразу двинулись навстречу один к другому. Они обнялись. Верховский начал что-то вспоминать о далеком прошлом. Скалой остановил его жестом и словами: «Не надо, не говори, во многом ты был прав». Десять лет тому назад неуместную болтовню мальчика-пажа на политические темы с вольнонаемными вестовыми манежа он почитал за преступление. Теперь он находил его в чем-то правым» {361} 361 Воспоминания камер-пажа Бориса Александровича Энгельгардта // ВИЖ. 1994. № 9. С. 55. .

Как говорится, а судьи кто? 1 марта 1917 года в 11 ч. утра по приказу члена Временного комитета Государственной Думы полковника Б.А. Энгельгардта было отключено телефонное и телеграфное сообщение Царского Села со Ставкой…

Верховский с болью в душе писал, что в конце 1915 года возвращающиеся из Петербурга после ранения на фронте офицеры с возмущением рассказывали: «5 России идет сплошной праздник. Рестораны и театры полны. Никогда не было столько элегантных туалетов. Армию забыли» {362} 362 Верховский А.И. Россия на Голгофе (из походного дневника 1914—1918 гг.). Пг., 1918. С. 47. .

Фрейлина Вырубова вспоминала с негодованием: «Трудно и противно говорить о петроградском обществе, которое, невзирая на войну, веселилось и кутило целыми днями. Рестораны и театры процветали. По рассказу одной французской портнихи, ни в один сезон не заказывалось столько костюмов, как зимой 1915—1916 годов, и не покупалось такое количество бриллиантов: война как будто не существовала. Кроме кутежей, общество развлекалось новым и весьма интересным занятием — распусканием всевозможных сплетен на Императрицу» {363} 363 Вырубова А.А. Фрейлина Ее Величества. «Дневник» и воспоминания Анны Вырубовой. М., 1991. С. 161. .

Для сравнения. Всегда (независимо от общественного строя) патриотически настроенный А.И. Верховский в то же время высоко ценил немецкую культуру, считая главным превосходством Германии «…бесспорное превосходство духовной культуры, выражающейся в широком патриотическом образовании и воспитании народа, богатстве и подготовке его интеллигентных сил и в блестяще устроенном аппарате управления страной и армией… » {364} 364 Верховский А.И. Россия на Голгофе (из походного дневника 1914—1918 гг.). Пг., 1918. С. 8. .

Самым главным Верховский считал все-же воспитание в немецком народе идеи Родины, идеи Великой Германии. Немцы после разгрома французами еще в 1806 году, писал Верховский, «ясно поняли, что самые красивые гуманитарные идеи ничего не стоят, если не обеспечено независимое существование государства… Каждый человек с детства приучен к мысли, что кроме мелких эгоистических целей, у него есть одна большая, во имя которой смолкают все личные счеты и стремления. Эта цель — защита Родины, которая выше и лучше всего на свете, германская культура, германская наука, германский идеализм — все это лучшее, что создал Господь на Земле. Германский народ — этот избранный Богом народ, перед которым должны пасть все остальные, а в особенности мы, славяне, которые, как низшая, по их мнению, раса, должны быть просто обращены в удобрение для германской культуры <���…>.

К сожалению, страшно подумать, с каким культурным багажом начинаем войну мы. Народ наш, хотя и с хорошим сердцем, послушен, готов на огромные жертвы, но безнадежно темен, забит, неучен. Его интересы не выходят за пределы родной деревеньки. Государство представляется ему в виде городового или урядника, выколачивающего из него налоги и повинности… Великая идея родины ему незнакома. Об отечестве своем он ни от кого и никогда не слыхал. Исторические задачи народа для него — пустой, ничего не значащий звук. Народ на две трети неграмотен. Государство, чтобы взять с него больше денег, не задумалось споить его водкой, покрывая доходом с винной монополии бешено растущие расходы на военные нужды» {365} 365 Верховский А.И. Указ. соч. С. 8, 9. .

Талантливый военачальник генерал от инфантерии Платон Алексеевич Лечицкий, подтверждая мнение А.И. Верховского о неподготовленности к войне высшего военного командования, что приводило к огромным и, главное, бессмысленным боевым потерям, плодившим, в свою очередь, в солдатской массе ропот и недовольство, «убийственно верно» говорил: «Дикие мы, неумные люди. Из лесу вышли. Когда мы научимся воевать?» {366} 366 Там же. С. 42.

И действительно, когда? Под напором фронтовых впечатлений у А.И. Верховского надежды на скорое окончание войны постепенно иссякли, и он сделал не очень оптимистичный вывод: «А пока что мы можем рассчитывать только на одно. Как и во всех войнах, и при всех обстоятельствах — на наше уменье умирать» {367} 367 Там же. С. 25. .