Татьяна Муравьева - Иван Федоров

Иезуиты появились в Речи Посполитой около 1565 года, то есть всего за несколько лет до Ивана Федорова. В Остроге первопечатник увидел представителей ордена воочию. Хотя сам князь Острожский был православным, его жена-полячка придерживалась католической веры, дети воспитывались в католицизме, и среди княжеских придворных находились иезуиты. Острожский был хорошо знаком с прославленным иезуитским проповедником Петром Скаргой.

Скарга был поляком, уроженцем Груйца близ Варшавы, в юности окончил Краковский университет, в 1564 году стал каноником Кафедрального собора во Львове и в 1568 году побывал в Риме, где вступил в орден иезуитов. Фанатически преданный католицизму и ордену, умный, образованный, обладавший блестящими ораторскими способностями и большой внутренней силой, Скарга стал одним из наиболее опасных противников православной веры и много способствовал нетерпимости католического населения Польско-Литовского государства по отношению к православным. В 1577 году, то есть в то время, когда Иван Федоров уже находился в Остроге и готовил к печати «Азбуку», в Вильне был издан полемический труд Петра Скарги «О единстве церкви Божией под одним пастырем». Причем иезуитский проповедник посвятил свою книгу князю Острожскому — «пану, ко мне милостивому». В этой книге Скарга призывал к созданию унии — объединению православной церкви с католической под властью римского папы и обличал православие, указывая на три главных, с его точки зрения, «нестроения»: во-первых, разрешение православным священникам иметь семью, во-вторых, подчинение церкви государственной власти и, в-третьих, использование в богослужении славянского языка.

По поводу последнего «нестроения» Скарга писал: «Еще хуже то, что греки передали славянам свою веру на славянском языке, а не на греческом. Какой же язык славянский? Способен ли он передать богословские и научные понятия? Всему свету известно, что наука преподается лишь на латинском языке, как прежде преподавалась на греческом. Не было в мире ни академий, ни коллегий, где бы науки, например, философию или богословие, излагали на славянском языке».

Иван Федоров, несомненно, читал это сочинение, и ему сразу же пришло на ум Сказание о Кирилле и Мефодии, Черноризца Храбра, в котором точно такие доводы приводили противники славянского просвещения, пытаясь помешать деятельности создателей славянской письменности. Проблемы, с которыми столкнулись Кирилл и Мефодий семьсот лет тому назад, вновь оказались злободневными.

Братья Кирилл и Мефодий жили в IX веке и были уроженцами византийского города Солуни. Вопрос о их происхождении окончательно не выяснен: некоторые ученые считают их греками, но многие склоняются к тому, что мать Кирилла и Мефодия была гречанкой, а отец — славянином-болгарином. Кирилл в миру носил имя Константина и уже в молодости получил за свою мудрость и ученость прозвание Философа, мирское имя Мефодия не известно.

В 863 году братья были отправлены с религиозно-просветительской миссией в Моравию — крупнейшее славянское государство того времени.

В предании о Кирилле и Мефодии рассказывается, что однажды к императору Византии Михаилу прибыли послы из славянских земель и привезли письмо от князя Моравии Ростислава. Моравский князь писал: «Хоть люди наши язычество отвергли и держатся закона христианского, нет у нас такого учителя, чтобы нам на языке нашем изложил правую христианскую веру. Так пошли нам, владыка, такого мужа».

Прочитав письмо, император призвал к себе Константина Философа и сказал: «Философ! Путь в Моравию долог и тяжек. Я знаю, что ты слаб здоровьем и изнурен трудами, но подобает тебе туда идти, ибо дела этого никто другой совершить не может — только ты».

Константин Философ ответил: «Я болен и утомлен телом, но с радостью приму на себя этот труд. Только есть ли у славян азбука, пригодная для их языка? Ведь излагать мысли, не имея букв, все равно, что писать на воде». Император сказал: «Ни дед, ни отец мой не слыхали, чтобы у славян была своя письменность. Но моли Господа, и Он даст тебе все, что нужно».

Константин Философ вернулся к себе домой и стал молиться. Бог услышал его молитву и вложил в его разум новое знание: Константин Философ взял перо и, по воле Божьей, стал писать славянскими письменами слова Священного Писания: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…»

Император обрадовался и отправил князю Ростиславу такое письмо: «Бог, который хочет, чтобы каждый пришел к познанию истины, увидев веру твою, сотворил чудо, явив буквы для языка вашего, чтобы и вы были причислены к великим народам, что славят Бога на своем языке. Мы посылаем к тебе того, кому Бог объявил их — мужа честного и благоверного, книжника и философа. Прими же дар этот, что ценнее серебра и золота, драгоценных каменьев и всего преходящего богатства».

В предании создание азбуки представлено как чудо, на самом же деле этому, конечно, предшествовала долгая работа.

Известны две славянские азбуки: кириллица, которой мы пользуемся до сих пор, и глаголица, вышедшая из употребления после XI века. Какая из этих азбук была создана Кириллом, является спорным вопросом в славяноведении. Обе азбуки созданы на основе греческого письма, однако в одном из житий Кирилла сказано, что он «дошед Корсуня, обрете же ту Евангелие и Псалтирь рускыми письменами писны, и человека обреете, глагоюще тою беседою». О том, что представляли собой эти «рускые письмена», ученые спорят. Одни считают, что это была древнейшая славянская азбука, другие — что имеются в виду славянские тексты, написанные греческими буквами, третьи — предполагают в них какое-то иноязычное письмо.

Моравский князь Ростислав принял Константина Философа и его брата Мефодия с великой честью. Братья перевели на славянский язык «весь церковный чин», и священники в славянских церквах стали служить по-славянски. Однако это нововведение вызвало протест со стороны многих представителей духовенства.

Автор «Сказания» подробно описывает вспыхнувшую полемику. Противники славянской письменности говорили: «Если бы Богу было угодно, он бы с самого начала дал славянам письмена, чтобы они на своем языке Его прославляли». Будто вороны на сокола, налетели они на Константина Философа и стали спрашивать: «Как осмелился ты создать славянские письмена, если от Бога дано лишь три языка, на которых с помощью письмен можно Его славить: еврейский, греческий и латинский?»

Константин Философ ответил: «Не идет ли дождь равно для всех, не сияет ли для всех солнце, не равно ли мы все вдыхаем воздух по воле Божьей? Так почему же вы говорите, что лишь три языка пригодны для прославления Бога?» И противники Константина Философа были вынуждены признать его правоту.