Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI

24 ноября/6 декабря 1885. Воскресенье.

Было погребение А. Н. Давыдова, нашего посланника. Православная процессия соблюдена до поставления гроба в вагон. В Йокохаме певчих наших не было, и потому мы без облачений провожали до кладбища, а там отслужили литию в епитрахильях. Со стороны японского правительства была оказана полная любезность; была вся официальная знать и много войск с музыкой. У нас: впереди — два диакона с трикирием и кадилом — за ними крест; при несущем ассистенте; шестьдесят певчих, два японских священника, три наших и Епископ. Все в золотых облачениях. Народу по улицам было много; порядок полицией соблюден безукоризненный.

3/15 марта 1886. Понедельник второй недели Великого Поста.

Первую неделю — 24 февраля — 1 марта в первый раз мы здесь постились, как должно, то есть службы были три раза: в 6 утра — утреня, в 10 часов — часы или обедня, в 5 — великое повечерие, на котором читался канон Святого Андрея Критского; ученики все говели, завтрака никакого не было. Я тоже исповедался (у о. Анатолия) и в субботу служил; обедня была в 8 часов, после которой ученикам — чай с булкой.

Сегодня о. Владимир сказал, что подаст прошение об увольнении его из Миссии по болезни. Я сказал, что пошлю прошение в Синод. Комедию ломал. После подал и прошение, но взял обратно. Смотри в исходящей. Вместе с тем нужно будет послать воззвание в Академию.

До сегодня каждый понедельник и четверг проповедывал в Какигариче; сегодня вечером закончил первую часть Осиено кангами и больше не пойду, — слушателей постоянных — один всего, и тот давно уже слышал все —(лысый старик Куйсу). Пусть Оогое один ходит. Я обещался, коли двадцать–тридцать человек будут; сначала так и было, а теперь — вона! Дома время дороже.

Львовский третьего дня — 1 марта — уехал в отпуск на восемь месяцев.

О. Анатолий — уедет тоже.

Итог — один, как перст, останусь! Но ужели Господь не услышит молитву о проповеднике для сей страны? В глубине души есть твердая уверенность, что явится, наконец.

4/16 марта 1886. Вторник второй недели Великого Поста.

Сегодня Павел Сакуси приходил просить дать ему, кроме переводческой, и работу учителя — в Семинарии или в Катихизаторской школе, преподавание географии, истории и тому подобное — «я вам помогал бы», — говорит — «Да и мне полезно было бы; перевод также шел бы не торопясь, с обдумыванием», — Это как будто бы маленькое утешение за вчерашнее влияние на о. Владимира. Вообще, жизнь наша идет, точно езда по крайне ухабистой дороге; то вверх на взгорье, то в колдобину; и это ведь каждую неделю, даже каждый день. Пред Постом — мерзейшее расположение духа было; Первая неделя прошла довольно спокойно, и в конце недели ощущалось радостное настроение — по разным причинам, — я заранее уверен был: непременно сейчас же какая–нибудь мерзость случится: вчерашнее заявление о. Владимира и оправдало это; остаться с Семинарией без учителя — на что хуже! — Даже каждый день, говорю, — кочка и колдобина: ешь с удовольствием, — наелся — тяжело, ложишься спать — приятно, проспишь — скверное расположение духа. — Отчего такой закон? И должны ли мы уравновешивать себя, чтобы ни печали, ни радости, как советует Сенека и другие философы древности? Но что же за удовольствие опять всегда серый день? Ведь от этакой волоеении (?) с ума сойдешь. Нет уж, пусть будет так как есть. Только не тревожиться очень внешним, а находить источник радости больше всего в исполнении своих обязанностей.

31 марта/12 апреля 1886

И для чего же бы я поехал в Россию? Свидание и посмотрение, это — такие эфемерные удовольствия, что в воображении они лучше, чем на деле. Не забывать опытов предыдущих поездок: четыре дня в лучшем месте — я не знал, как провести, и должен был проситься в пустынь. Был два раза я в России по важным для Миссии делам. Если третий раз поеду, то не иначе, как тоже по важному делу, — Бог знает, какое это дело, и в Его Воле оно; нет, — отсюда на тот свет дорога не дальше, чем чрез Россию.

2/14 июля 1886

Ровно 25 лет, как я в Японии. Бог послал сегодня хорошее, кажется, распределение священников: о. Иоанн Оно — в Оосака, о. Яков Такая — на Киусиу, о. Матфей Кангета — в приходе Оно; для Нанебу и Акита нового священника (завтра изберут) о. Тита Комацу — только для Хакодате и Эзо.

В следующем 25–летии — докуда предел земной? И замечательно — как 25 лет назад приехал в Японию одиноким, так и теперь одинок: оо. Анатолий, Владимир и Георгий — уезжают в этом году, — графиню Ольгу Евфимовну Путятину — почти на смертном одре, да и ни к чему негодная по Миссии.

Господи, просвети сию страну светом Евангелия! Сам избери и приготовь проповедников святой Твоей веры и не загради благодати Твоей от сей страны моими беззакониями!

11/23 августа 1886

Сегодня уехал в Йокохаму, а завтра сядет на «Москву» в Россию о. Владимир. Грустно, но, верно, Богу так угодно. В марте еще секретно от меня послал в Синод прошение, воспользовавшись тем, что я забыл взять у него препроводительный рапорт после того, как он отдумал было проситься в Россию. Теперь, как видно, с большою неохотою уезжает в Холм — преподавать Церковную Историю и учения о расколе. «Чтобы я не сделал, чтобы исправить мою ошибку», — говорил он сегодня и с плачем упал в ноги, прощаясь. Грустно и жаль до слез! Но, видно, Воля Божия! К миссионерству он положительно неспособен по непослушанию, гордости, скрытности, какой–то странной безрезонной своенравности и прочего. В миссионерстве же главное — единство, мир, стремление к одной цели. — Чтобы он делал здесь, когда оказался бы лишним, как преподаватель. А это скоро будет, — лишь только из России вернутся наши студенты. Итак, дай Бог, ему счастие и спасение в России, а здесь, даст Бог, обойдемся и без него. Но из России должен быть в скором времени сюда миссионер, внутренний голос говорит мне это. Дай Бог!

15/27 августа 1886

Холера, дождь; в Церкви народа совсем мало было, а служение было торжественное, кроме меня — четыре священника.

Вот образчик, как люди смотрят сквозь свои очки: Тихай сегодня говорил мне, что из всех бывших здесь миссионеров Владимир был самый дрянной; лучше всех–де были: Моисей и Еримий — преданные делу, затем все в нить шли — Гавриил, Дмитрий, Гедеон и ниже всех — Владимир, — как по скату. — Владимир единственный человек, который сделал здесь добро — поставил на ноги Семинарию, и пред которым все прочие выбывшие — нуль, но он не играл постоянно в карты с Яковом Дмитриевичем Тихаем, как Ефимий, не балагурил, как Моисей и Гавриил, — и выходит — всех хуже! Вот и обращай внимание на мнение людей! Поди, узнай, когда человек говорит не а 1а Тихай.

Сегодня письмо от С. А. Рачинского. Хотелось бы видеть в Арсении не такого ребенка доселе — не только застенчивого, но даже «пугливого». Скоро ль образуется из него человек серьезный — каковые здесь нужны? — Не мешает, значит, посылать в Россию людей постарше, как Кониси, Кавасаки. Нужно присмотреться к ним и к Сергию Сёодзи, и Клименту; на классах больше заниматься ими; в классе — ни слова по–японски; сочинения задавать на темы, бывшие предметом классных лекций, — полезнее: разбирать в классе сочинения.