Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI

В Куруме и после Собора непременно нужен проповедник, и солидный, ибо хорошее начало сделано тем, что первые слушатели найдены между сизоку. Если будет Церковь, даст Бог, отсюда найдутся люди для Катихизаторской школы.

Выехавши утром из Янагава, ехали все время великолепно возделанною долиною; здесь рис уже начинают садить; орошение водой обильное, зато развиваются иногда во время жары заразительные болезни; а в четыре–пять лет раз бывает наводнение во время ньюбай, так что жители деревень сносятся между собою, путешествуя на лодках. — Народ живет гораздо богаче, чем вчера мы видели по ту сторону Янагава, — дома везде исправные, кое–где — превосходные. Местные жители много делают цветных и простых циновок, для чего много нив засеяно циновочною травою.

Подъезжая к Куруме, встречали много разряженного народа, особенно женщин и детей; последних втречали иногда несомых в корзинах на коромысле по четыре. Оказывается, что здесь местный праздник — суйтенгу (Миикадо Антоку — мальчика, утонувшего в войну Минамото и Таира), так народ расхаживает по храмам для поклонения и гуляет. Кстати, еще сегодня празднуется и рождение Сякьямуни.

Прибыли в Куруме в двенадцать часов, 5 ри от Янагава. — Встретили слушателя учения — Анекава и Номура, с которыми познакомились на постоялом, где взяли помещение. После завтрака отправились на квартиру катихизатора Петра Кавано; отслужили молебен, но не было братии еще — вместе молиться.

Пошли потом осматривать город. Видели бывшую крепость удельного князя Арима (21 ман коку); Там же — Горейся — храм, где боготворятся предки князя. Стоявший напереди дворов князя, равно как все башни и все деревянные здания крепости, сломаны и распроданы. Крепость очень большая, вмещавшая в себя, кроме князя, несколько жилищ кароо, окружена рвом. Из нее город мало виден, но довольно веселый вид на окружающую долину и замыкающие ее горы.

Отсюда пошли в Байриндзи, где хоронены были князья, кароо и часть сизоку. Храм — Зенсиу. У дверей выставлен сосуд с новорожденным маленьким Сеека, и народ обливает амача сладким чаем, в тоже время этим чаем мажет себе глаза, лицо, как у нас святой водой (какая жажда освящения у человека!), и берет чай в маленькие флакончики, которые разных цветов тут же у храма продаются. — У храма и около — бездна разубранного люда, но почти все только женщины и дети, — Княжеские надгробные памятники почти все под навесами. С княжеского кладбища отличный вид вниз — на реку Цикугогава, очень большую, и на группы богомольцев везде, даже на реке на шлюпках; отсюда я слышал гимн женщин у кумирни; как живо здесь религиозное чувство! Но именно — чувство только и есть, смысл же религиозный уже утрачен; знак прямой — что женщины только и молятся, живущие больше чувством, а мужчин — представителей разума — совсем не видно, они утратили со смыслом и чувство.

Нужно иметь нам и то в виду, что народные невинные гулянья не должны быть отняты у народа, только душа им дана новая — живая. У христиан и есть это в России — хождение на могилы в субботу пред Фоминым воскресеньем, витье венков в Духов день, хождения на богомолье в тот храм, где праздник; все это вместе с удовлетворением религиозного чувства составляет и невинное удовольствие отдохновения и гулянья.

Из Байриндзи прошли в Суйтенгу, где незавидная небольшая мия, с мелкою торговлею и группами людей кругом, театрами и чая по сторонам, украшенными лодками на реке.

С прогулки вернулись усталые: в пять часов, а теперь — восемь часов — время к проповеди; в гостях сидят Номура и Хикида, старший брат вчерашнего доктора в Янагава, — адвокат по профессии, тридцати пяти лет, тоже слушающий учение.

Учение открыто уже не хулит никто в Куруме. Нравы народа — спокойные, хорошие. Успеха проповеди можно надеяться.

13/25 мая 1882. Четверг.

Хаката и Фукуока.

Вчера вечером проповедь совсем не удалась оттого, что народ беспрерывно входил, выходил, передвигался. Слушало сначала человек 50 или больше; я начал серьезно; думал, аудитория — как обыкновенно. Но оказывается, что действительно в Куруме открыто не восстают на христианство, зато еще и не чувствуют расположения к нему, или к слушанию о нем, — не заинтересовались, не возбуждено религиозное чувство. В первых же рядах слушателей — минут 10–15 прослушав — равнодушно с холодными лицами, как сидели, встают, уходят, затем чрез 2–3 минуты другие за ними, и на место их иные входят. Имея все это пред глазами, трудно сосредоточиться и, видя, не видеть. Словом, катихизация, какой подобную я помню в прошлом году в Аннака, — плохая катихизация; катихизаторы вместе со мною возмущены были поведением слушателей. Вообще, этот протестантский способ — говорить для всех, останавливающихся на улице — негоден в Японии.

Сегодня в шесть часов отправились из Куруме в Хаката, 12 ри от Куруме (дзинрикися здесь берут очень дешево: 70 сен за тележку). Кавано и Кунгимия провожали ри три. Дорога все время идет по равнине, везде возделанной и отлично населенной; движение по дороге большое; в первом часу прибыли в Хаката. Первый вопрос: «В Хиросима пароход есть ли?» Чрез пять минут принесен был ответ, что «нет, и дней пять–шесть не будет». Значит, японцу солгать ничего не значит, — в Куруме фуне–но тонъя уверял, что сегодня идет в Хиросима Мейкоомару. Но сегодня же идет в Каминосеки пароход, а оттуда в Хиросима–де — каждый день. Вечером, сказали, пароход уходит. Стало быть, до вечера время свободно. Отправился взглянуть на Хаката, Фукуока и Хакозаки.

В Фукуока — домов, говорят, до десяти тысяч; жил удельный князь Курода; отделяется Фукуока от Хаката только рекою. Чрез реку в Фукуока тотчас же — Кенчео и другие присутственные места, затем — верхние улицы — от моря — заняты домами сизоку, приводящими к крепости, окруженной рвом и имеющей позади озеро (как видно из Кооен [?]); крепость не вконец разрушена; там живет гарнизон. Нижние к морю улицы — маци. Чрез них, к морю, против крепости — Кооен (публичный сад), еще не отделанный; положение превосходное; с видами на море и на оба города. Несмотря на младенческое состояние сада, в нем уже в павильонах музыка и пьянство.

Спустившись из сада и проехав вдоль торговых улиц, показывающих цветущее торговое состояние Фукуока, мы опять переехали чрез реку в Хаката и поехали вдоль торговых улиц (сизоку здесь нет), параллельно морскому берегу — в Кооен Хаката. Сей публичный сад состоит из превосходного соснового бора, инде весьма молодого, и множества японских павильонов, где можно иметь чай, закуску. Большая часть павильонов занята семьями японцев, иные — открытые и пустые; в одном из таковых и здесь видели группу гостей с гейсями. Дальше в сосновой роще — памятники, павшим в войне с Сайго, — воинам Фукуока, воинам Циндай, и третье огороженное место наполнено памятниками павшим из Фукуока в войне с сендайцами при восстановлении Микадо. — Прошедшись вдоль рощи, причем вспомнились русские сады и рощи, вышли в Хакозаки (должно быть домов 500 или больше), чтобы осмотреть Хациман гуу. Мия — видимо — деревня, но ничего особенного; бросились только в глаза две фигуры по обе стороны в Мия — направо красная, налево черная — зло смотрящиеся и глазами, и зубами хари, а среди лица носы по фунту длины; в глубине же — в Мия — видно зеркало. Странная насмешка язычества самого над собой: молись, мол, но — вот тебе нос с твоей молитвой и злой хохот этому несчастию человека, что молитва его была лишь во грех. — Около Мия отличный в японском вкусе сад — кооен Хакозаки. Возвращаясь домой в Хаката, завезли еще взглянуть на Мия — Удзигами Хаката (должно быть, первого жителя этой местности). Мия — наподобие Хациман гуу, с теми же рожами; и тут, как в той мия; самое лучшее — из меди вылитая лошадь в натуральную величину с наклоненную головой — превосходная вещь.