Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙII

Николай Гундзи, кончивший курс в Семинарии к прошлым каникулам, назначен был проповедником здесь в Коодзимаци: но почти все время был болен; содержание, однако, я ему платил. Ныне давно уже, для поправления здоровья, живет дома, в провинции, у родителей; но и оттуда требует содержания на первый месяц следующего года. Я выдал и это — его младшему брату — для уплаты за его лечение, когда он был еще в Токио (так предполагается, согласно письму), но написал ему, Николаю Гундзи, что церковное содержание полагается не за имя, а за службу, и так пусть он не требует содержания больше, пока не будет в состоянии действительно служить Церкви.

19/31 декабря 1897. Пятница.

Георгий Абе, катихизатор в Оотавара, пишет, что он открыл средство построить со временем Церковь в своем приходе. Какое же? Пусть христиане посадят у себя, на этот конец, кто сколько может, отводков дерева «кири» (Павлоний). Растет оно скоро; когда вырастет, — срубить и продать, — деньги! От пня бывают побеги, вырастут они в деревья, — срубить и продать, — опять — деньги! И так далее. Несколько христиан уже согласились с ним и посадили — кто два, кто три отводка. Когда же Церковь–то выстроится? Недаром Абе, будучи прежде богатым земледелом, разорился на проектах и предприятиях. Впрочем, я послал его письмо в «Сейкёо–Симпо».

О. Петр Кано пишет, что будет в отлучке из Одавара на праздник Рождества Христова, который будет встречать с христианами в Касивакубо, и просит послать священника отсюда для праздничных богослужений в Одавара. Отправился о. Роман Циба, которому сказано и исповедать тамошних христиан, кто пожелает, если о. Петр оставил распоряжение о сем. Если не оставил, — спросить у него письмом или телеграммой, коли будут просить исповеди у о. Романа. — О. Роман не возразил против посылки его, но ему, видимо, не хочется. И понятно; у него в доме на праздники остается старая согбенная от дряхлости, к тому же и больная ныне, мать его и двое малых отроков, его детей; прислуги нет. И потому я дал ему пять ен, чтобы он так или иначе не оставил мать одну с малышами, а нашел бы кого присмотреть у него в доме в отсутствие его; он обещал пригласить для того учительницу вдову Марию Хакугоку, живущую по соседству.

Всенощную служил о. Феодор Мидзуно. Пели оба хора хорошо, но когда пришел на правый клир Львовский, по обычаю, стали растягивать несносно. Особенно «Величит душа моя» тянули на целые десять минут, точно концерт, и это шесть раз одно и то же! Я потерял терпение и по окончании ирмоса вызвал Дмитрия Константиновича и сделал ему выговор.

20 декабря 1897/1 января 1898. Суббота.

В восемь часов началась Литургия, отслуженная тремя иереями с о. Романом во главе (о. Павел Сато болен). На молебен выходил я. По левую руку от кафедры всегда стояли два ряда маленьких учениц, ныне, вышедши на кафедру, я удивился, что нет ни одной. «Не захворали ли?» — встревожился я, но тотчас же догадался, что они ушли в хоры, как певчие уже, к чему и готовились; только и там их ни одной не было видно — точно попрятавшиеся в щелях, — так они еще малы.

После службы нашел я у себя учителей и некоторых катихизаторов, зашедших поздравить с Новым годом. Учащихся не было никого, так как официальные поздравления, по случаю Императорского траура, отменены, то они также не решились явиться, жаль мне стало детей. Я велел позвать их; тотчас же с радостью собрались; певчие пропели (вместо обычного «икутосимо») «Спаси, Господи, люди Твоя»; раздал им, как обычно, по двадцать сен не певшим года, по тридцать — певшим больше года, не певшим — по десять сен; Катихизаторской школе, где только шесть учеников, дал одну ену на «кваси»; регентам по одной ене, причетникам по пятьдесят сен, учительницам, певчим то же; Анне и старшим учительницам по одной ене. Потом прислуге, которая тоже стеснялась явиться, — по одной ене, как и прежде всегда было.

Затем поздравителей почти никого не было больше. День был прекрасный. Всегда в этот день бывало, воздух точно засорен змеями. Ныне и их не было. Малые дети пускали змей, как и на миссийском дворе суетились многие сопляки, но высоко не поднимались они; видно, что большие не давали им поддержки, соблюдая приличие траура. Японский народ удивительно воспитан в политическом отношении!

21 декабря 1897/2 января 1898. Воскресенье.

В Церкви за Обедней с самого начала христиан всего трое, кроме учащихся; потом немного собралось. Больше же всего выручают язычники: наберется всегда столько, что как будто и много народа в Церкви.

О. Борис просит: три ены на дорогу в Саннохе Павлу Хосои, ежемесячно, две ены на дорогу в Санбонги (из Хацинохе) Моисею Сираива, ежемесячно. Яков Адаци просит три ены на квартиру в Химедзи ежемесячно. Нет дня, чтобы не приходили просьбы о деньгах. Расходы все растут и растут; до чего дойдет, наконец?

22 декабря 1897/3 января 1898. Понедельник.

День тихий, серенький, грозившийся снегом, но мирно кончившийся.

Я сводил разные счеты и разбирался по канцелярии. Думал, в этом году особенно плоха проповедь, но ничего, не хуже прежних годов, судя по результатам.

Иоанн Яманоуци, катихизатор здесь, в Хондзё, сейчас приходил:

— Жениться хочу.

— На ком?

— На девице в Хондзё, Евгении Моки.

— Отчего не на кончившей в Женской школе?

— Не усмотрел по нраву.

— Сколько вам лет?

— Двадцать три года.

— Раненько.

Но запретить не могу. Дал десять ен на свадьбу.

23 декабря 1897/4 января 1898. Вторник.

Скучно проведенный день в комнате с насморком.

Кое–куда разосланы письма; например, — в Куроиси, с просимой оттуда прибавкой на квартиру и с наказом катихизатору Титу Айзава быть деятельнее, ибо плодов труда у него совсем нет.

Анна Кванно приходила сказать, что ученицы пошили зимнее платье двадцати сиротам у Тадаки; сделали они это безвозмездно; двадцать две ученицы потрудились для себя; и, кроме этого, добрые маленькие швеи и многие другие товарки с ними собрали от себя денежное пожертвование сиротам — кто по три, кто по пять сен, — это из своих скудных крох, будучи все сами очень бедными! Да благословит Бог их и навсегда укоренит эти добрые чувства в них! Пожертвовавшие по пять сен не пожелали обнаружить и имен своих; написано было только на бумажке, что «Мид–зутани куми» (общество Мидзутани Марины, четырнадцати лет, беднейшей из учениц, двадцать учениц) — по пять сен. (Деньги, должно быть, из тех, что дал им, как певчим, в день нового года). Это значит, что уроки Евангелия они не только заучают на память, но и стараются исполнить в своем поведении. Весьма отрадно видеть! Все это показывает, что Женская школа наша отлично ведется старухой Анной Кванно и ее помощниками.

24 декабря 1897/5 января 1898. Среда.