Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙII

16/28 июня 1898. Вторник.

В Одавара и Токио.

Утром оказалось, что Лука Такахаси, один из лучших приверженцев Петра, ночевал в доме о. Петра, чтобы охранять меня от могущих быть нападений со стороны раздраженных ныне противников о. Петра. Очень нужен! Как будто мы не под Богом ходим, коли Божие дело тщимся делать! Тем не менее о. Петр Кано и тот же Такахаси проводили меня до Кодзу, — в тех же видах охранения.

В Токио домой прибыл в десятом часу утра. Нашел все благополучно, кроме маленького пожара в Семинарии. Велел ученику Юусе выселиться в город, — буду давать ему по четыре ены на содержание, чтобы не держать такого дрянного в здании Семинарии, — это будет и наказанием ему. Петр Исигаме переходит на службу в Посольство, но хочет удержать и жалованье, получаемое здесь, — это ему не удастся; довольно тех тысяч, что доселе издержала Миссия на воспитание и содержание сего дрянного человека.

Перечитал множество накопившихся церковных писем; ничего нет, кроме просьб прибавить — то на квартиру, то на содержание.

О. Феодор Мидзуно рассказал о своем посещении города Коофу: катихизатор Иоанн Судзуки захворал «какке» и ушел домой в Идзу. О. Феодор остался вместо него на проповеди; но проповедывать некому было, — почти никто не приходил; даже и на священническое его богослужение собралось всего шесть человек, несмотря на широкий зов. Впрочем, хорошо бы послать туда катихизатора после Собора; быть может, Господь и даст на сей раз стать там.

17/29 июня 1898. Среда.

Токио.

Ездил в Иокохаму разменять вексель пришедшей части миссийского содержания и узнать о трех ящиках с церковными вещами, пришедших от о. Феодора из Петербурга. На обратном пути в Токио заехал к посланнику спросить об ожидаемом сюда визите нашего Великого князя Кирилла Владимировича. — Зашедши к Козакову, застал там читающего ему газету в качестве переводчика Петра Исигаме. Переговорив о «permit’e» для ящиков с Козаковым, обратился к Исигаме:

— С миром отпускаем вас из Миссии, — служите хорошо здесь.

— Вы не видались с господином Ивасава? — спрашивает.

— Нет.

— Он будет просить вас.

— Вероятно, о том, чтобы вам остаться и при Миссии?

— Да.

— Это невозможно; двух служб совместить нельзя.

— Но два часа я могу служить при Миссии, состоя здесь переводчиком.

— И за два часа определенного времени вы не можете ручаться, состоя здесь в должности переводчика. Но Духовной Миссии нужно от вас более, чем два часа, то есть два класса; ныне набирается новый курс, нужно и с ним заниматься. Кроме того, вы состоите редактором «Синкай»; и хотя в последние месяцы ничего не делали по этой должности, равно как весьма неаккуратно ходили даже на два класса, — но должны делать, чего не можете, обязавшись службой в Посольстве.

Когда я вернулся домой, действительно Арсений Ивасава явился ходатаем за Исигаме:

— Он–де обязан Миссии; когда воспитывался в России, даже его мать содержалась от Миссии (то есть от меня лично; миссийские деньги я не смел тратить на это); так он хочет платить долг благодарности — служить Церкви.

— В таком случае ему не следовало бы уходить на другую службу, — и так далее. Словом, отказ держать Исигаме на службе Миссии, коль скоро он обязался службой в Посольстве. И прежде он преплохо служил: или опаздывал на классы, или совсем не приходил; вперед было бы и подавно то же. Ему нужны только деньги Миссии, а вовсе не служба при ней.

Вместе с Ивасава приходил Сенума ходатайствовать, чтобы ученик Семион Юасе, чуть не произведший пожар в Семинарии, оставлен был в ней, так как я сказал ему выселиться на квартиру. «Если товарищи просят за него, я также прошу», — говорил Сенума. — Я сказал: «Если Юасе даст крепкое обещание вперед не курить и если товарищи его и вы поручитесь, что он, действительно, бросит курить, то пусть останется». Сенума заверил, что Юасе уже пред всеми дал это обещание, но что он возьмет с него письменное уверение в том же, за ручательством товарищей… Ладно!

18/30 июня 1898. Четверг.

Утром был на экзаменах в Семинарии, по Догматике — в шестом курсе и Толкованию Евангелия — в пятом. Отвечали хорошо. Учеников — мало, в шестом курсе — одиннадцать человек, в пятом — только пять, и особенно даровитых между ними нет; но и особенно глупых или ленивых нет. Хорошо, если бы и это количество вышло на службу Церкви; но едва ли и это будет; первый ученик в шестом классе экзамен не держал — кровью харкает, другой — в отсутствии, — быть может, в солдаты возьмут. Остальное время дня — счеты и расчеты. Три тысячи ен вчера взято было из банка, и к девяти часам вечера сегодня осталось только десять ен. Вот какой месячный расход Миссии только в Токио!

Савва Хорие рассказал о печальной кончине своей племянницы Софии (жены Иоанна, что был в Университете), в последнем периоде чахотки бросившейся в колодезь и там умершей, даже не захлебнувшись.

19 июня/1 июля 1898. Пятница.

Был на экзамене по Священному Писанию в Катихизаторской школе и по Священной истории в первом классе Семинарии. Ничего себе, — везли.

Три ящика с церковными вещами из России получены и откупорены: парча для трех престолов и трех жертвенников в Соборе, иконы в серебряных ризах и крестики золотые и серебряные с эмалью — позолоченные; последние удивили нас своей дешевизной: по шестьдесят копеек, тогда как мы здесь по одной ене платили за серебряные с эмалью без позолоты и плохой работы; вперед будем выписывать из России.

Граф Евгений Евфимович Путятин прислал: литой барельефный крест для Собора, в память Ольги Евфимовны Путятиной, но где же поместить его в Соборе? И старую и плохую копию из одной, должно быть, Рафаэлевской Мадонны для Тоносава, — это мы туда отправим и поместим в комнате, где жила графиня.

20 июня/2 июля 1898. Суббота.

После Обедни зашел о. Павел Сато и стал проситься уволить его от должности приходского священника в Канда.

— Хотите на покой? Но чем же вы будете жить? Я не могу дать вам пенсии больше половины нынешнего содержания.

— Нет, нет, — совсем не в «инкё», — я буду заниматься сочинениями.

— Почти вся духовная литература в России состоит из сочинений священников, но никто из них не просился для того об увольнении от приходской службы.

— Но я устарел и ослабел.

— Вы моложе меня и чуть ли не здоровее. Притом же весь приход ваш на протяжении нескольких чё от вашего дома.

— Но у меня нет времени, — я буду заниматься сочинениями для Церкви.

— Нет времени для исполнения первейшей вашей обязанности! И как будто нельзя совместить эти два дела! У вас есть помощники: о. Роман Циба, диакон Стефан Кугимия.

— Но поступления денег от христиан делаются все меньше и меньше, — мне трудно жить.