Иван Калинин - Под знаменем Врангеля: заметки бывшего военного прокурора

В июле бросили пробный шар.

Донской полковник Назаров, вояка из народных учителей, начал вербовать «десант», в который записалось несколько сот безработных донских офицеров. Великое множество беженцев-стариков, мечтавших как-нибудь вырваться из Крыма, с радостью согласились участвовать в назаровском предприятии, рассчитывая сейчас же по высадке десанта улепетнуть из отряда.

Так и случилось. Едва только произошла выгрузка у станицы Ново-Николаевской (между Мариуполем и Таганрогом), как началась сильная утечка партизан. «Дидки» все разбежались по хатам. Сам Назаров с небольшой кучкой офицеров успел прорваться с Азовского побережья на Дон, переходил там из станицы в станицу, то прятался в степи. Когда наконец вся его банда рассеялась, он, под видом красноармейца, добрался до действовавшей против нас XIII армии и удачно перебежал к белым.

Таков был результат всей этой операции, несерьезность которой оценили на Дону. Там, у казаков, происходило то же, что и в Таврии. Народ разочаровался в пользе гражданской войны, понял тщетность сопротивления Советской власти и предпочитал худой мир доброй ссоре.

На Кубани дело обстояло несколько иначе.

Кубанские казаки за время гражданской войны необычайно разжились, основательно «пощупав» Россию под знаменами Шкуро и Покровского. Отяжелев от добычи и распропагандированные радой, они при подходе красных в 1920 году воздержались от сопротивления, отступили на Черноморское побережье и здесь заключили мир с красным командованием.

Однако, и советские порядки пришлись не по нутру этим избаловавшимся во время войны людям. У них скоро началось «отрезвление от большевистского угара», как писали белые газеты. Недовольные «линейцы» начали убегать в предгорья Кавказского хребта, «черноморцы» [36] Черноморцы — казаки, потомки запорожцев, поселенные на Таманском полуострове и на Азовском побережье (Таманский, Ейский и Екатеринодарский отделы). По Донской конституции атаманом мог быть выбран только военнослужащий. Турецкая лира в царское время равнялась 10 рублям. - в камыши в низовьях

Кубани. Более способные к организации великороссы-«линейцы» объединились вокруг полк. Фостикова. который летом поднял форменное восстание в Лабинском и Баталпашинском отделах. Хохлы же «черноморцы», забившись в норы, сидели в бездействии, заслужив даже от своих одностаничников презрительную кличку «камышатников».

Зная все эти кубанские настроения, Врангель решил высадить туда более солидный отряд.

Началась подготовка кубанского десанта.

Безработные казачьи воротилы зашевелились. Кто из них не убежал за границу, тоскливо мыкался по Крыму. Как только заговорили о перенесении войны в казачьи области, эта публика почуяла близкое возвращение того благодатного времени, когда можно говорить, интриговать, изображать из себя государственных деятелей и получать за это хорошие оклады.

Врангель, чтобы не нажить в лице этой мелкотравчатой публики врагов в самом начале своего нового предприятия, не мешал ей отводить душу. Разрешая кубанской раде и Донскому кругу, точнее остаткам их, собраться для заседания в Крыму, он предвидел, что после сидоринской истории у многих появится желание не распоясываться чересчур.

Горемычные «хузяева земли донской» после новороссийской эвакуации попали в Константинополь, где, позабыв о всякой политике, сосредеточили все свое внимание «на донском серебре». В состав последнего входили и музейные ценности, и войсковые регалии, и громадная мамонтовская добыча, принесенная в 1919 году ген. Мамонтовым в дар Дону. На это богатство все теперь точили зубы, — атаман, правительство, круг. Каждый хотел чем-нибудь поживиться от этого источника.

Однако желание поиграть в государственность было еще так велико, что «хузяева» не замедлили прибыть в Евпаторию, оставив в Константинополе «серебряную» комиссию, которой поручили зорко следить, чтобы атаманские агенты не загнали донских ценностей иностранцам.

Заседания круга прошли монотонно и бесцветно. Хотя тут разглагольствовали те же самые персоны, что и при Краснове, но теперь от их величия и самообольщения не осталось и следа. Упоенные торжественным открытием первой сессии круга, тогда они смело отправили приветственную телеграмму английскому парламенту, который им ничего не ответил. Теперь даже не рискнули приветствовать собрата по несчастию — тоже бездомную кубанскую раду.

Здесь, в царстве Врангеля, крылья были подрезаны. О сидоринской истории немногие осмелились заикнуться. Больше критиковали Богаевского за его вялость и бездеятельность. Заговорили о замене его кем-нибудь другим.

— Но кого выбрать? — рассуждали «хузяева». — Абрамова? Но ведь его первым правительственным актом будет разгон круга навсегда и отправка всех членов его на фронт, в передовые части. Гнилорыбова? Но у того еще борода не отросла, да и ветер у него в голове гуляет, и семь пятниц на неделе. Генерала Татаркина? Этот погряз в благочестии, министрами назначит попов, а заседания круга заменит молебнами.

Перебрали всех донских генералов и политических деятелей в погонах, — лучше Богаевского никого не нашли.

На нем и порешили: пусть останется старый. Хоть не мудрый, так не злой.

Особая депутация от круга, во главе с атаманом, отправилась на фронт приветствовать донской корпус.

Большинство фронтовиков, знавших только одно ремесло — войну, презирали и круг и раду, рассматривая их членов, как дезертиров.

Круг кружится, рада радуется, — острили на фронте.

В свою жизнь я бывал в публичных домах и первого, и второго, и десятого разрядов, но в таком заведении, как ваше, признаться, впервые. Не знаю, к какому разряду и отнести его, — говаривал Шкуро членам рады.

На Дону тоже ходил рассказ о том, как лихой донской конник ген. — лейт. С., явившись в круг, после одного геройского дела, по обычаю, в нетрезвом виде, так приветствовал донских «хузяевов»:

Господа, вас здесь триста членов, но все вы не стоите моего одного…

В Крыму на этот раз отличился полк. Гриша Чапчиков.

В то время, как депутация круга прибыла в Мелитополь, вождь калединовцев находился подле этого города, в дер. Песчанке, где размещалась тыловая база полка. По случаю полкового праздника Чапчиков устроил скачки, на которые явился Богаевский, сопровождаемый депутацией. Торжество закончилось скандалом. Пригласив атамана к себе в комнату на пирушку, безрукий герой подошел к окну и крикнул «хузяевам»:

А вы чего тут еще торчите, сволочь? Угощенья небось дожидаетесь? Ну, а извольте ответить мне, кто из вас на круге поднимал вопрос о том, чтобы повесить меня за то, что я в Туапсе исполосовал ногайкой одного вашего мерзавца? Па-апробуйте повесить. Давайте потягаемся, кто кого сильнее.