Михаил Армалинский - Максимализмы (сборник)

Понятие верности было всегда относительным, однако его многообразные критерии являлись наглядно проверяемыми: от самого жёсткого – никаких контактов с мужчиной, включая зрительного, до чуть смягчённого – никаких прикосновений или поцелуев. У многих людей посвободнее верность считается соблюдаемой до тех пор, пока хуй не вводится в пизду, а хапать руками и лизать можно без ограничений. Одна женщина считает, что сохраняет верность, если только сосёт хуй, другая – если её ебут только в зад. Третья же, наоборот: еби в пизду, но не в коем случае не лижи клитор: верность сохраняется до тех пор, пока женщина не испытала оргазм. Есть и такие, которые считают себя верной, если не допускают семени вовнутрь, а мужчины кончают наружу. При гомосексуальной любви секс с противоположным полом часто не считается изменой и т. д.

То есть от самой идеи верности люди отказаться ни за что не хотят и только критерии верности меняют, как вздумается. Однако все эти вышеприведённые критерии регистрируемы, видимы. Так, вполне регистрируемо, испытывает ли женщина оргазм, и вполне видимо, как её ебут и куда кончают мужчины.

Но в своей песне Amy предлагает новый критерий верности: новый с точки зрения открытости его провозглашения женщиной и с точки зрения «певческой» пропаганды применения этого критерия. Критерий этот невидим и пока не регистрируем наукой: поэтому приходится верить женщине на слово, что она в процессе наслаждения с незнакомцем действительно думала о муже или о любовнике, а значит – сохраняла ему верность. Использование такого критерия верности развязывает женщине руки и раздвигает ноги для вереницы или аккорда мужчин, ебясь с которыми она будет оставаться верной любимому, при непременном условии, что будет о нём думать.

А ведь и впрямь, тот факт, что фантазия о любимом помогает женщине кончить с кем угодно, свидетельствует об истинности её любви: одна мысль о любимом – и оргазм тут как тут.

Однако пока не найден способ научно удостовериться, что женщина действительно во время совокупления с незнакомцем мечтала о муже. Это утверждение остаётся лишь фигурой любовной речи, которая даёт женщине безусловный выход из тупика измены в добродетель, в акт верности.

И действительно, думы о любовнике во время оргазма с другим являются доказательством любви (а не измены), потому как нет чувства сильнее оргазма, а значит ты истинно любишь того, о ком мечтаешь в процессе этого самого сильного чувства.

Подход Amy жёстко фиксирует разделение любви и секса. Получается, что для любви ей даже не надо ебаться с любовником и достаточно лишь мечтать о нём. А вот секс можно и нужно иметь с кем угодно. Одиночество, которого она бежит, есть сильнейший стимул к ебле. В ней любовь к конкретному одному гарантирует ей оргазм с любым.

Для успокоения совести и добавочного аргумента сохранения верности Amy привиделось, что незнакомец был похож на её любовника. Она уговаривает себя, что цвет его волос был таким же. Но потом она проговаривается, что, во-первых, она была пьяна, а во-вторых, было темно. А в таких условиях кто угодно напомнит любимого.

Безымянность незнакомца, отрицание всяких социальных связей (непозволение держать руку), – всё это не препятствует, а способствует радости совокупления: чем меньше знаешь партнёра, тем острее наслаждение. А успокоением для нравственности могут служить думы о муже, о возлюбленном или даже о боге. Есть верующие женщины, которые не могли испытать оргазм с мужчиной до тех пор, пока они не представили, что их ебёт Христос или Мухаммед. Получается, что вера для них укрепляется с каждым оргазмом, ибо простой смертный мужчина бессилен дать им наслаждение, а вот Христос может. Не достаточно ли это, чтобы уверовать? А по вере и воздастся тебе – оргазм она рассматривает как награду за её веру. Христа или Мухаммеда им видеть и чувствовать не требуется, а достаточно думать о них во время ебли с мужчинами.

Зияющая пропасть, которую Amy вырыла между собой и незнакомцем-ёбарем – это её непозволение взять её за руку. Amy таким способом не давала установиться социальному контакту, оставляя только сексуальный. То есть происходило изыскание и возведение в абсолют какого-то знака, который бы гарантировал сохранение верности и который бы чётко и ощутимо разграничивал любовь и секс. Этим абсолютом она сделала для себя соединение рук – близость, которая предназначена ею только для её любовника. Держаться за ручки, что так невинно, а потому и является критерием дружбы между малолетними, для Amy стало критерием высшей близости, большей, чем совместный оргазм с незнакомцем.

С какой одержимостью происходит охрана границы между любимым и незнакомцем, которая исчезает на момент оргазма! Но всегда остаётся вопрос, на который невозможно ответить, не научась читать мысли: «Кому эта граница важна – самой Amy или её ревнивому любовнику, которого она изо всех сил старается успокоить?»

Amy взывает с хитрецой к любовнику:

Ты ведь не хотел, чтобы мне было одиноко?

То есть Amy делает проверку чувств своего любовника на истинную любовь, которая заключается не в установлении собственности на тело возлюбленной, а в стремлении доставить этому телу наслаждение, причём не обязательно только самому, единолично, но и с помощью других мужчин и женщин. Логика Amy такова: если ты действительно любишь меня, то ты не хочешь, чтобы я чувствовала себя одиноко, а значит ты должен только радоваться, если в твоё отсутствие меня ублажает другой мужчина. Вот она, бескорыстная любовь, на которую вряд ли способен её любовник.

Amy просит любовника продолжать доверять ей и считать её верной. Но доверять в чём? В том, что она не ляжет с тем, кто на любовника не похож, а будет продолжать ложиться только с похожими на него? И верность остаётся непререкаемой, пока она думает о нём во время оргазма?

Но заканчивается песня старой поговоркой, которая превращается в афоризм, наполняясь новым смыслом:

Я слышала, что любовь слепа…

Как бы там ни было, Amy обзавелась иронической индульгенцией и, пока её муж сидит в тюрьме, она имеет любовников, оставаясь ему верной ровно до тех пор, пока он у неё на уме во время наслаждений. Но, вспоминая другую пословицу,

С глаз долой – из сердца вон, —

чем дольше просидит её муж-мудак в тюрьме, тем больше шансов, что Amy попадётся хороший мужик, и она перестанет думать о муже во время оргазмов, и будет лежать, держась за руки с любовниками, зная их всех по именам, и продолжит сочинять свою волшебную музыку согласно иной поговорке:

Out of sight, out of mind.

Моя любимая Amy Winehouse, которую я, не переставая, слушаю с июня месяца, получила пять Grammy. Я бы дал ей все имеющиеся, даже за рэп. Моя страсть к новой поп-звезде не длится обыкновенно дольше месяца и сменяется другой. А тут – такое постоянство: аж восемь месяцев. Но каждый раз, когда я вижу live performance [73], меня охватывает разочарование. И это практически со всеми певцами и поп-группами.