Михаил Армалинский - Аромат грязного белья (сборник)

Первую, и основополагающую, веру испытывает ребёнок по отношению к своим родителям (воспитателям). Недаром Бог отождествляется с отцом, а «всякая власть от Бога», и потому властители тоже именуются «отцами», как и священнослужители – батюшками, а церковная шушера елейно обращается к пастве – «дети мои».

Родители для ребёнка – это высший авторитет, гарантия справедливости и безопасности, любви и заботы. В детстве родительский авторитет аксиоматичен, не требует доказательств, является само собой разумеющимся. Потом ребёнок вырастает в подростка, и тогда авторитет родителей, вера в их всемогущество, непогрешимость и абсолютность их знаний, а также и любви начинает подвергаться сомнению, а часто и ниспровержению. Потеря веры в родителей сопровождается ощущением потери собственной безопасности, а также осознанием своей смертности и повергает подростков в отчаянные поиски компенсации этой потери. В такое время может оказаться отвергнутой и религиозная вера, в которой родители воспитывали ребёнка.

Именно в этот период подростки особенно подвержены влиянию всевозможных учений и верований, чем пользуются политики и религиозные деятели. Подросткам необходимо заменить исчезнувшую веру в родителей иной верой.

В новой вере (часто предстающей в образе любви) подростки стараются вновь обрести чувства, которые они испытывали в раннем детстве.

Однако жажда любви и бессмертия имеется в человеке, даже если его родители им пренебрегали или если ребёнок был сиротой – тем с большей силой при взрослении будет у него проявляться инстинкт веры.

Разочарование в вере, потеря веры – это всегда трагедия для человека, и душевное счастье человек может обрести только приняв иную веру (опять-таки вовсе не обязательно религиозную).

Взрослые люди тоже подвержены феномену уверования, когда их постигают трагедии, которые лишают их всякой уверенности в себе и в завтрашнем дне. Среди них появляются всяческие неофиты и в том числе «Born Again Christians» [13]. Они находят родителей в Боге или богах, которые якобы будут их любить и заботиться, в обмен на веру и соблюдение предписаний, якобы сделанных ими.

Переход из одной веры в другую лишь свидетельствует о поиске наиболее эффективной меры по успокоению души в земной любви и будущем бессмертии.

Уверовав, человек попадает в особое «запредельное» состояние, характеризующееся тем, что все логические нападки на предмет веры и аргументы, направленные на сомнение в ней, перестают восприниматься и человек старается их избежать. Желание уверовать описывается фразой Василия Розанова:

Я не хочу истины, я хочу покоя.

Сомнения, которыми часто мучаются верующие, в конечном итоге лишь укрепляют их веру либо понуждают их сменить одну веру на другую, которая подчас может называться «безверием». Так, атеизм – это та же вера, но в отсутствие Бога. Однако атеизм оставляет человека беспомощным наедине со смертью и тем делает его жизнь безысходной, а значит, не в полной мере потакает инстинкту веры.

Уверовав, человек изо всех сил старается послушно следовать постулатам принятой веры, что напоминает поведение человека в состоянии гипноза. Но если в гипнозе человек отказывается совершать внушаемые гипнотизёром действия, которые нанесли бы пациенту вред, то в состоянии веры люди согласны идти на самоистязания и даже смерть ради сохранения наслаждения от следования инстинкту веры.

Уверовавший напоминает человека в состоянии паранойи, то есть одержимого навязчивой идеей – постулатами его веры. Такой человек наполняется зрительными и слуховыми галлюцинациями, подтверждающими основания его веры. Например, в пятнах на стене верующим видятся изображения Бога, а капли росы на пятнах убеждают верующих, что это – слёзы божества.

Так как религиозная паранойя, как правило, не является социально опасной, а, наоборот, часто делает подверженных ей добропорядочными гражданами и привносит стабильность в общество, то болезнь эту государство не рассматривает в клиническом аспекте, а более того, всячески потворствует распространению её эпидемии.

Религиозная паранойя имеет более благородный вид, чем паранойя ревности или мания величия, – но все они результат глубокой веры.

Инстинкт веры можно рассматривать как силу, ведущую человека к такому восприятию мира, в котором благодаря жертвованию логикой возникает долгосрочная уверенность в собственной правоте. Правота эта придаёт смысл жизни, которая начинает состоять из служения Богу или навязчивой идее.

Примечательно, что жажда веры в человеке может удовлетвориться любой ложью, которая внушает ему уверенность в том, что его любят и о нём заботятся и что после смерти ему обещано счастье, если он будет «хорошо себя вести». Верующий наделён способностью интерпретировать любое событие и любой факт как подтверждение своей веры подобно параноику, который интерпретирует все факты и события как подтверждение своей мании.

Введение иудеями единобожия было первой успешной попыткой установления религиозного тоталитаризма, нашедшего позже своё воплощение в материалистическом тоталитаризме, «установлением единственно верного учения» Ленина – Сталина, Мао Цзэдуна, Гитлера и прочих диктаторов. Строгое требование единобожия-единомыслия было необходимым шагом для сплочения еврейского народа. Такого рода военная дисциплина в поклонении одному богу, тщательно разработанный религиозный и бытовой церемониал и жестокие наказания, якобы исходящие от самого бога за малейшие отступления от ритуала позволили держать народ в кулаке и огнем и мечом искоренять непослушных. Беспощадная борьба с инакомыслием проявлялась, в числе прочего, в нетерпении и уничтожении всяких идолов, отливавшихся из золота. (Евреев раздражала бесполезная трата золота на скульптуры, тогда как им можно было торговать или делать из него украшения.)

Монотеизм позволил сконцентрировать эмоциональное внимание, которое раньше рассеивалось на многочисленные божества. Монотеизм явился лупой, которая собрала в одну точку солнечные лучи эмоций и разожгла огонь одержимости в душах и разуме еврейского народа.

Цель законов иудаизма, которыми исписана Тора, – это держать еврейский народ сплочённым с помощью обязательного следования детально разработанным ритуалам. Эффективность подчинения достигалась крайней жестокостью, которая начиналась с самого рождения – обязательным обрезанием мальчиков. По мере взросления еврея законы карали его смертью за малейшее преступление, в особенности за сексуальное. Собранные такой военизированной и беспощадной религией в кулак, евреи смогли выжить века, сплотившись в самый долгоживущий цивилизованный народ, сохранивший свои родовые признаки.