Сергей Смирнов - Роман с разведкой. Интернет-расследование

Для закрепления легенды, под прикрытием которой ему предстояло перейти линию фронта, Демьянов отправился к Садовскому, чтобы изложить ему «свой» план: раз немцы временно отступили от Москвы, то нужно не ждать их нового наступления, а самим попытаться установить с ними связь. Это придаст их организации только дополнительный вес в глазах столь желанного союзника. И он, Александр Демьянов, готов рискнуть и пробраться в расположение германской армии, чтобы там знали — в столице России есть люди, готовые с её помощью вступить в борьбу с большевиками. Судя по всему, эта идею Садовской поддержал с энтузиазмом, о чём, например, свидетельствует донесение одного из агентов, посетившего под видом преданного соратника чету Садовских 31 января 1942 года. Главной темой их разговора был предстоящий Демьянову переход линии фронта. Агент докладывал: «Надежда Ивановна возвращается с картами, начинает гадать Александру Петровичу, по её словам выходит «трудный путь, но блестящий успех». Незадолго до начала операции побывал в Новодевичьем монастыре и сам герой. Отчёт агента, присутствовавшего при этом визите, полон злой иронии: «Самое «важное» произошло в конце вечера. После «гадания» Садовский маленькой иконкой благословил Александра Петровича и трижды его облобызал. Сделано это было определённо Садовским как «главой движения». Как «вождь» Садовский себя всё время и держал». Кто был этот неизвестный агент? Все тот же Сидоров? Тогда, похоже, неприязнь к Садовскому он пронёс через всю жизнь, и описана эта сцена так едко явно не только из чувства долга. За что не любил? За то, что Родине изменил и готов был на сотрудничество с немцами, — это понятно. А может, ещё и потому, о чем когда-то писал Волошину — за то, что, в отличие от него, Сидорова, никогда не изменял себе?

Пока Надежда Ивановна раскладывала карты, Борис Александрович снова заговорил.

— Ну что ж, мы почти все обсудили.

А потом вдруг сказал Сидорову:

— Алексей, не в службу, а в дружбу — сходите, пожалуйста, к Шереметевым. Они говорили, у них настоящий чай есть и грозились поделиться. А тут такой случай, Александр Петрович уезжает, так настоящим чаепитием и отметим.

Сидоров, ни слова ни говоря, оделся и вышел. Он старался подыгрывать Садовскому в исполнении взятой им роли руководителя организации. Садовской дождался его ухода и обратился к Демьянову:

— А теперь самое главное. Задайтесь вопросом: какой смысл в существовании нашей организации и в том подвиге, что вы собираетесь совершить, Александр Петрович, если об этом не будет знать наследник престола?

Демьянов не сразу нашёлся, что ответить, но удивления не выказал и после короткого молчания спросил:

— Вы имеете в виду Владимира Кирилловича?

— А у вас есть другая кандидатура? Уверяю вас, Александр Петрович, для меня и сегодня абсолютно неприемлемы многие поступки его отца. И обстоятельства его женитьбы, и поведение в февральские дни семнадцатого года. Но в эмиграции он вёл себя достойно. И при всех сомнениях в праве на российский престол его сына более легитимной фигуры для того, чтобы стать русским царём, просто не существует. Кроме того, задание, которое я хочу вам дать, подтвердит ваши полномочия.

— Что я должен буду сделать?

— После того, как немцы поверят вам, вы должны потребовать от них, чтобы они вступили в контакт с Владимиром Кирилловичем. Он, по моим сведениям, находится в оккупированной ими части Франции. Они должны добиться от великого князя, чтобы он направил сюда для встречи со мной своего представителя после вашего благополучного возвращения в Москву. Чтобы великий князь поверил и вам, и мне, вы должны будете передать для него от моего имени следующие слова: «вторая половина шифра у меня». Запомнили? «Вторая половина шифра у меня». Не сомневаюсь, услышав эти слова, он попытается прислать сюда своего человека. У этого посланца с собой должен быть конверт от письма, полученного великим князем накануне Рождества.

— А вы, оказывается, Борис Александрович, горазды на сюрпризы. Прямо детектив какой-то. Это что, пароль?

— Мы ввязываемся с вами в серьёзное дело, Александр Петрович. И я хочу, чтобы монархисты, пришедшие к нам, знали, что наша организация — дело практическое и прямо связана с тем человеком, которому предстоит взойти на русский престол. А на ваш вопрос я не отвечу. И не потому, что не доверяю вам. Мне кажется, мы пока не слишком большие конспираторы, а должны этому учиться. Каждый член организации должен знать только то, что ему посчитал возможным доверить руководитель. В том числе и для блага самого члена организации. Надеюсь, вы меня правильно поняли и не обиделись. Ну, что там показывают твои карты, Надя?

— Демьянов понял, что больше он ничего не узнает. Пока Надежда Ивановна рассказывала, вернулся Сидоров, и они стали пить чай. Потом была церемония благословения и прощания.

До трамвайной остановки они с Сидоровым дошли, перебрасываясь ничего не значащими фразами о жестоких морозах, упрямо стоявших в Москве. При расставании Сидоров долго тряс ему руку и, кажется, действительно был растроган. Обо понимали, сколь велика возможность более никогда не увидеться. И отправились по домам. Сидорову предстояло написать отчет о сегодняшней встрече с Садовским, в обязанности Демьянова это не входило. Он думал о поручении «руководителя организации»: «Да, такого хода с его стороны я не ожидал. Вот мои начальнички-то будут удивлены! Не так прост господин Садовской, как они думали. Хочет какую-то свою игру вести. И как это он умудрился сохранить веру во всю эту белиберду, в монархию, в этого Владимира Кирилловича, который преспокойно живет себе под немцами, и в ус не дует. А тут на тебе: «организация «Престол» приглашает вас царствовать!», да еще шифровки передает. Бред какой-то! Или нет?»

Кириллу Владимировичу Романову всю жизнь сопутствовала удача. В 1904 году во время Русско-японской войны он в числе немногих уцелел при гибели флагманского броненосца «Петропавловск», выжив в холодной воде Жёлтого моря. В 1905 году, презрев как законы Российской империи, так и мнение Николая II и его жены, он вступил в брак с двоюродной сестрой — Викторией-Мелитой, дочерью герцога Эдинбургского, состоявшей в разводе с герцогом Эрнстом Гессен-Дармштатдским, братом императрицы Александром Федоровны. Для императрицы это было еще и личное оскорбление. Его, несомненно, оправдывает, что случилось это с ним по любви. Отец Кирилла, великий князь Владимир Александрович, печально известен тем, что, будучи главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа, дал санкцию на применение оружия против мирной демонстрации 9 января 1905 года, в день «Кровавого воскресенья». Из-за сына он поссорился с племянником, императором Николаем, и оставил все свои посты. История с сыном быстро свела Владимира Александровича в могилу. А Кириллу, в конце концов, она сошла с рук без последствий, и после смерти отца в 1909 году он был полностью восстановлен в династических правах, тем более что жена этого семейного бунтаря приняла православие и стала Викторией Федоровной. К началу революции 1917 года Кирилл был третьим в очереди наследования императорского престола, после больного гемофилией цесаревича Алексея и брата царя Михаила Александровича.