Сборник - «Буду верен словам до конца». Жизнеописание и наследие иеромонаха Василия (Рослякова)

Может, встретившись, были б друзьями,
Ведь стихи нам и счастье и срам,
Ведь по-русски пристрастье питаем
Вы к вину, я – к московским церквям.

Приучить попытались друг друга б
К исцеляющим средствам своим:
Вы меня приглашали б к подругам,
Я бы вас – к куполам золотым.

Из земли вырастающим с песней
Подтянуться б на звездный карниз,
Но они – почему неизвестно! —
С полдороги срываются вниз.

Им бояться высот не положено,
Коль завещано жить и терпеть.
Правда, сил для того лишь приложено,
Чтоб не сделать, а только воспеть.

Будьте слабыми, сколько есть силы,
Вы, поэты российской земли.
За ту слабость на ваши могилы
Приношу я с поклоном цветы.

Вот, Сергей Алексаныч, примите
От возможного друга поклон.
Вы в Октябрьской буянили свите,
Я – в компании наших времен.

Глаза сдружились с белым потолком,
И ветви рук срослись за головой.
Уж сорок дней и снегом и дождем
Осенний дух сражается с землей.

Завалит двери липкая пурга,
То дождь закроет серой пеленой,
И за окном гурьбой плывут дома,
Что для людей построил старый Ной.

Земли покорность, неба произвол,
А я затих, припомнив все грехи.
Волна качает мой дощатый пол,
И не доплыть ковчегу до зимы.

Закрыть глаза – и вспомнится легко
Жестокий зной и каверзный мороз.
А рядом шелестит вода в окно
И за стеной скулит голодный пес.

Но, может, приутихнут дождь и гром,
Земля осилит яростный потоп,
И белый голубь в клюве голубом
Оливковую ветвь мне принесет.

Разгладит ночь лиловые морщины
У сумрачного неба на лице,
И наведет румянец лунный иней
Вечерней утомленной синеве.

Задует ветер отблески заката,
Вернется, принесет издалека
Погаснувшего солнца ароматы
И свежий дым осеннего костра,

И не успев еще остановиться,
На тротуарах, с лету, впопыхах,
Он с листьями, танцуя, закружится
При уличных изогнутых свечах.

И в мир, такой уютный и безбрежный,
Из памяти уснувшей синевы
Сплетеньями искрящихся созвездий
Польются нерассказанные сны.

И будто на земле уже морозно,
И холод притаился во дворе,
И тянутся и просятся на воздух
Зашторенные отблески в окне.

Фонари у обочины ссутулились,
Осветив серебристый асфальт.
На вечерней истоптанной улице
Что-то каждый из них потерял.

По земле гладят пальцами света,
И на ощупь находят у ног
Только пыль, и обрывки билетов,
И остывшие камни дорог.

Вот потерю один обнаружил,
И моргнул, и сощурил глаза,
Это в черной взволнованной луже
Золотая мелькнула звезда.

До утра при полуночном свете
Простояли, склонившись, они
И уснули при ярком рассвете.
Успокоились – может, нашли…

Оттого, что все выходки стерпит
И не выгонит в бешенстве прочь,
Оттого, что рождаюсь бессмертным,
Я люблю молчаливую ночь.

Ухожу в коридоры аллеи —
Об асфальт постучать каблуком,
Может, кто-то услышит, надеюсь,
Этот гулкий души перезвон.

Может, выбежит кто-то навстречу
И, заметив, что я занемог,
Холод сердца глазами залечит
И разбудит полночный чертог.

Не смущаясь внезапной тревоги —
Что такое минутный обман?
Повстречаю тебя на дороге,
Где стоит неуклюжий каштан.

И когда твои близкие плечи
Осторожно к себе поверну,
Под фонарные тусклые свечи
Мы присядем на эту скамью.

Мы такое друг другу откроем,
Поделившись с природой одной,
Что расплачется сердце ночное
Серебристой вечерней росой.

В славу первой короткой ночи
Бесшабашный мы пир соберем,
Нагадаем себе, напророчим
Не теряться солнечным днем…

Но какими-то жаркими спинами
Уже выжжено место себе
Угловато-чернеющей лилией
У скамейки на смуглом плече…

Мир, облекаясь черным шелком,
В случайность вкладывает смысл
И дарит для раздумий долгих
Обычную простую мысль.

Зажгутся мелочи великим
Неярким внутренним огнем,
И крепче, чем стена гранита,
Покажется мне мир кругом.

И от раздумий даже тени,
Качаясь, жалобно скрипят,
И в такт сердечных сокращений
Мерцает в темноте маяк.

А белых фонарей собранье
Сквозь тишину и пустоту
Проводит с морем на свиданье,
И мы вдвоем на берегу.

Мы будем спорить и ругаться,
Не умолкая до утра,
О том, как может называться,
Чему название – душа.

Бежит волна, играет гребнем,
Искрится сгорбленной спиной,
Стремясь усилием последним
Не слиться с дружеской толпой,

И радостью лихой наполнен,
Гуляет ветер по воде.
И будто каверзные волны
Потопом вновь грозят земле.

Сливаясь, силу набирая,
Встают на камни во весь рост,
Стальными брызгами пытаясь
Достать до солнца и до звезд.

Могучим искрометным сором
Над берегом волна замрет.
И силой, мощью и задором
Ударит, грянет, подомнет.

И с ней уже ничто не сладит —
Она широкою рукой
Всю гальку о причал раздавит
И отшвырнется вмиг землей.

Вскричит. Поговорит, пошепчет,
Расстелется ковром у ног
И будет приутихшей речью
Лизать нетронутый песок.

Посмотрел – душа да сердце
Просятся для рифмы мне,
Беден мой словарь, наверно, —
Все любовь на языке.

Не соперник я Шекспиру,
Даже если б горы книг,
Восхищаясь славной лирой,
Прочитал я и постиг.

Я бы вызубрил построчно
Незнакомый мне язык,
Если б этим полномочья
Вдохновения достиг.

Я копировал бы снова
Многотомные труды,
Если б отыскалось слово,
Равнозначное любви.

Эх, понятья-одиночки,
Что вам шум времен и прыть!
Только разве многоточьем
Вас придется заменить…

Не говори: «Я не сумею
Вместиться в краткую строку,
И ритмом ямба и хорея
Пересказать свою судьбу».

И пусть все просто и не ново,
И пусть смешается с землей,
Но только раз неловким словом
Поговори с самим собой.