Игорь Мусский - 100 великих афер

После войны ни у кого не вызывало удивления или подозрений появление на рынке филателистических раритетов в больших количествах. Многие коллекции были разграблены и теперь стали объектом спекуляций. Часто люди сбывали ценнейшие собрания марок, чтобы купить продукты. Для Сперати это было благодатное время. Он расценивал свою продукцию как произведения искусства, считая себя не фальсификатором, а художником, «Рубенсом филателии». Он вкладывал всю душу в подделку редких марок.

Жан скупал дешевые марки того же времени выпуска, что и редкие, которые собирался подделывать. Затем с помощью изобретенного им состава удалял оригинальный рисунок, оставляя нетронутыми бумагу, водяные знаки, и даже гашения. А потом на свободной заготовке печатал, что ему требовалось. О том, как виртуозно работал мастер фальсификации, свидетельствует хотя бы тот факт, что он использовал свыше 500 сортов старой бумаги, а подбирая краски, применял более 100 оттенков только зеленого цвета.

Лишь способ печати помогал филателистам распознать подделки Сперати. Он всегда использовал литографию, в то время как многие оригиналы печатались металлографией. Таким образом, затруднения эксперты испытывали лишь в тех случаях, когда подлинные марки также изготовлялись литографией. Тогда копию от оригинала практически невозможно было отличить.

Свои фальшивки Сперати предлагал филателистам по ценам в 30–40 раз ниже каталожных, уверяя, что делает это из чисто филантропических побуждений, чтобы дать возможность небогатым коллекционерам пополнить собрания редкими марками. Сам он никогда не стремился к обогащению.

Жан Сперати превратился в настоящую грозу филателистов, его подделки попадали в известные коллекции, сбивали с толку экспертов. Наконец, Британское королевское филателистическое общество решилось на беспрецедентный шаг: в 1953 году уплатило Сперати 10 млн франков за то, чтобы он раз и навсегда отказался от изготовления марок и передал в музей общества оборудование, инструменты, клише, фальшивые штемпеля. Из оставшихся марок были составлены альбомы для экспертов. Сперати сдержал слово. В 1954 году фальсификатор написал книгу «Комплексная техника производства имитаций почтовых марок», но не раскрыл в ней тайны своего искусства. В 1957 году он скончался.

Январь 1947 года. Париж. Следы фашистской оккупации заметны повсюду. Большинство магазинов закрыто. Массовая безработица. На черном рынке за доллар предлагают 250 франков. Словом, для мошенников самое благодатное время. Подделывается все, что имеет спрос: американские доллары, швейцарские франки, продуктовые карточки, документы.

К числу великих мошенников, способных организовать то или иное сомнительное предприятие, можно смело отнести Збигнева Пославского, поляка в изгнании, бывшего официанта. До войны он подкладывал бомбы, решая таким образом проблемы конкурентной борьбы своих заказчиков. Его услуги пользовались спросом и хорошо оплачивались.

Утром 17 января 1947 года Пославский принял у себя щеголеватого господина средних лет. Гость представился как Джолли. Пожалуй, никто в Париже не знал ни его настоящего имени, ни фамилии. Официально он считался торговцем восточных ковров и табака. Збигнев познакомился с Джолли несколько дней назад, но уже связывал с ним определенные планы на будущее.

Они решили заняться подделкой дорожных чеков «Америкэн экспресс компани». Подобные чеки являются кредитными долговыми обязательствами и одновременно оборотными средствами. По сравнению с наличными деньгами они в большей степени «застрахованы» от воровства: тот, кто получает их в филиале «Америкэн экспресс», туристическом агентстве или в банке, должен расписаться в верхнем углу. Когда же в стране назначения чеки обмениваются на наличные, то служащий банка или гостиницы просит предъявить паспорт или другой документ и повторить подпись. Жизнь мошенников облегчалась тем, что подпись на чеках ставилась не в момент обмена, а заранее.

Джолли посетил филиал «Америкэн экспресс» на рю Скриб, где приобрел десять стодолларовых чеков. Служащий за окошком почти не следил за американцем, и Джолли без труда умыкнул два неподписанных чека.

Збигнев тоже не терял времени даром. У него сохранились связи с преступным миром Парижа. Через 30-летнего рецидивиста Даниэля Бернхайма он вышел на нужных людей, таких, как наборщик Жан и некий Альберт, который, в свою очередь, познакомил Пославского с Анри Перрье, организатором крупных афер с фальшивыми деньгами и документами.

15 марта 1947 года на квартире Пославского собрались все заинтересованные лица. Джолли протянул чистый чек Перрье. Повертев чек в руках, Перрье выдвинул свои условия: 750 тыс. франков, причем треть сразу, треть – во время подготовки производства, треть – когда первая партия дорожных чеков будет готова. «Все остальное – ваше дело, меня это не касается», – закончил он.

Но кто будет финансировать аферу? В конце концов Пославскому согласился помочь Альфонс Луп из Ниццы, владелец небольшой фабрики «щеток всех видов». Пославский поведал ему о сложном положении на Ближнем Востоке. Сейчас там речь идет о праве евреев на национальное самоопределение, и в это трудное время каждый здравомыслящий человек обязан помочь евреям в Палестине. Экскурсы Пославского в международную политику произвели на Альфонса Лупа неизгладимое впечатление. Он просил лишь об одном: чтобы не забыли о его щетках. Альфонс Луп отсчитал на благие цели 160 тыс. франков и скрепя сердце расстался с «гарантированно настоящим» бриллиантом в золотой оправе. Бриллиант, конечно, оказался фальшивый, но Перрье принял в качестве оплаты и его.

Теперь предстояло найти гравера, печатника и, наконец, сам типографский станок. С граверными работами мог прекрасно справиться Мишель Сути, бывший сокамерник одного из друзей Перрье. Но, осмотрев чек, Сути отказался от работы: «Ничего не выйдет. Вот водяные знаки, месье, их нельзя подделать, а без этого все остальное сущая ерунда. Я в этом не участвую».

Перрье обратился за помощью к Пьеру Жанину. Во время оккупации он подделал сотни документов и спас не одну жизнь. Пьер был «гением» в своем деле. Используя только ему известные методы, он искусно копировал водяные знаки. Прежде Жанин не был замечен в связях с уголовным миром, но Перрье удалось уговорить его участвовать в афере.

После войны во Франции осталось немало полиграфической техники. Перрье раздобыл офсетный пресс американского происхождения. Его заказала сразу после войны в США одна из французских государственных организаций, но до адресата он так и не дошел. Хозяин дома, в подвале которого хранился новый пресс, согласился одолжить его на время, конечно, за определенное вознаграждение.