Вадим Хачиков - Тайна гибели Лермонтова. Все версии

Возможно, и так. И если поверить Екатерине Ивановне Кнольд, то в адрес Надежды Верзилиной можно выдвинуть и куда более серьезные обвинения, как это делает А. Марков в статье «Cherchez la femme» – «Ищите женщину». «Характерны записи П. А. Висковатова, – пишет Марков, – об одном из поклонников Н. П. Верзилиной С. Д. Лисаневиче: „К Лисаневичу приставали, уговаривали вызвать Лермонтова на дуэль – проучить. «Что вы, – возражал Лисаневич, – чтобы у меня поднялась рука на такого человека!»“ Висковатов не указывает, кто уговаривал Лисаневича. Но перед вызовом Лермонтова Мартыновым 13 июля 1841 г. с будущим убийцей поэта разговаривала именно Надежда Петровна Верзилина. Может, другого своего поклонника именно она и смогла уговорить?»

Мы уже отмечали документально доказанное отсутствие Лисаневича в Пятигорске накануне дуэли. А что касается Мартынова… Можно полагать, что шестнадцатилетняя Надежда Верзилина вовсе не была такой «невинной малышкой» и «наивной простушкой», какой ее обычно представляют. Не нужно забывать, что рядом с ней все время находилась сводная сестра Эмилия – опытная кокетка, умело игравшая своими поклонниками. Несомненно, что она имела влияние на юную душу младшей сестрицы и могла – может быть, и невольно – внушить ей кое-какие принципы своего поведения. Не исключено даже, что Эмилия делилась с ней своими чувствами, которые испытывала к оскорбляющему ее Лермонтову. И Надя, сочувствуя сестре, вполне могла помочь той отомстить человеку, неприятному и ей самой. В таком случае стоит скорректировать параллельную версию: нет, не из-за «барышни» поссорились Лермонтов с Мартыновым, но при ее непосредственном участии.

Приглядываясь к событиям, последовавшим за столкновением Лермонтова и Мартынова после вечера у Верзилиных, многие на протяжении десятилетий задавались вопросом: как случилось, что пустячная, казалась бы, ссора двух добрых приятелей обернулась дуэлью со смертельным исходом?

Попытаемся разобраться и в этом. И прежде всего нужно помнить, что история российских дуэлей знает случаи, когда и более ничтожные поводы приводили к гибели на поединке одного из противников. Кроме того, спросим себя, такой ли пустячной была ссора Лермонтова с Мартыновым?

Да, пустячным выглядит повод для ссоры – невинная вроде бы шутка о горце с большим кинжалом, высмеивающая экзотический наряд Мартынова. Но мы-то почти наверняка теперь знаем, что существовал ее потаенный смысл, который вполне мог послужить серьезным основанием для серьезного конфликта, поскольку в треугольнике «Лермонтов – Эмилия – Мартынов» страсти кипели отнюдь не шуточные.

Ведь шуточка на тему «горца и кинжала» была последней, но явно далеко не первой – сколько их прозвучало после того, как вспыхнул конфликт на почве любовного соперничества! Мартынов, можно не сомневаться, был доведен ими, как говорится, до белого каления. Теперь прибавим к его раздражению, может быть, и не ярко выраженную, но дремавшую в его душе зависть к литературным и воинским успехам Лермонтова, к его растущей известности. Приплюсуем те вполне вероятные комплексы, которые обуревали Николая Соломоновича, – мы касались их, говоря о «психологических» версиях причины конфликта. Да помножим все это на чувства оскорбленной Эмилии, которая, несомненно, постаралась взвинтить своего поклонника, так же, как и она, страдавшего от злого языка соперника. И увидим: в душе у Мартынова образовался заряд страшной взрывной силы.

А Лермонтов? Лермонтов, конечно же, был серьезно задет вероломством «Розы Кавказа», которая «переменила фронт» и, оставив его, завела роман с Мартыновым. И не надо фарисейски утверждать, будто такой человек не мог опуститься до мелких страстей. Не касаясь даже пушкинского «…и средь детей ничтожных мира…», стоит просто вспомнить шуточки и эпиграммы, адресованные Эмилии, – и сразу станет ясно, какие эмоции обуревали его, просто человека , а не великого поэта. К сопернику он тоже относился далеко не лучшим образом и, конечно же, спускать приятелю ухаживания за переменчивой возлюбленной явно не собирался, что и нашло выражение в его шуточках и насмешках, которые градом сыпались на Мартынова в последние дни перед ссорой. Дуэли Лермонтов не жаждал, но и отказываться от нее не собирался – по этому поводу есть немало соображений у авторов «психологических версий», к которым и отсылаем читателей, желающих углубиться в эту тему.

В результате создалась обстановка достаточно сложная, что, между прочим, заметили и окружающие. Вспомним замечание Траскина: «Их раздражение заставляет думать, что у них были и другие взаимные обиды». Уж Траскин-то хорошо представлял себе положение дел!

Итак, ссора оказалась далеко не пустячной. Но обязательно ли она должна была привести к дуэли? Могло ли состояться примирение противников? И если могло, то почему не состоялось? Эти вопросы неизбежно возникают после того, как становится ясным, как и почему произошла ссора, которую мы обозначили как первый «акт» трагедии, лишившей мир великого поэта. Обратившись к следующему «акту», приглядимся к тому, что происходило между тем моментом, когда Лермонтов и Мартынов «крупно поговорили», покидая дом Верзилиных, и их появлением у подножия Машука с пистолетами в руках.

Оказывается, не так легко ответить на самый простой вопрос: какое время отделяет дуэль от ссоры у Верзилиных? Даже люди близкие к участникам событий называют самые разные сроки – от двух часов до двух недель! Причем многие убеждены, что этот промежуток времени был наполнен кипением страстей, активным борением друзей Михаила Юрьевича за предотвращение дуэли с его недругами, желавшими, чтобы роковой поединок состоялся.

Так, Висковатов утверждал: «Дело держалось не в особенном секрете. О нем узнали многие… и, конечно, меры могли бы быть приняты энергические. Можно было арестовать молодых людей, выслать их из города к месту службы, но всего этого сделано не было. Напротив, в дело вмешались и посторонние люди…» О том же более подробно говорил и Мартьянов: «На другой день весь город знал о сделанном Мартыновым вызове на дуэль Лермонтову. У источников, на бульваре и в казино известие об этом возбудило оживленные разговоры… Столыпин, Безобразов, Манзей, Зельмиц, Пушкин и другие друзья Лермонтова, все вместе и порознь, обращались к Мартынову с предложением покончить возникшее недоразумение примирением, но он гордо и непреклонно отвечал решительным отказом».

Образчик расхожего представления о происходившем в промежуток между ссорой и дуэлью находим к книге Т. Ивановой «Посмертная судьба поэта»: «А по Пятигорску носится взволнованный Дорохов и убеждает секундантов развести, разъединить на время противников, чтобы легче было их примирить. Опытный дуэлянт, он знает все средства к примирению и учит этому секундантов. Но и среди секундантов есть не менее опытный дуэлянт, знаток дуэльного кодекса Столыпин-Монго. Лермонтов говорит секундантам, что он готов извиниться, что он не будет стрелять в Мартынова. Но секунданты не передают этого Мартынову. Он, чем дальше, тем больше разгорается, точно кто-то все время подливает масла в огонь. О дуэли идут разговоры по городу, и пятигорские власти знают о ней, но мер не принимают, чтобы ее предотвратить».