Вадим Хачиков - Тайна гибели Лермонтова. Все версии

Зато он должен был хорошо знать, что, как совершенно недвусмысленно заявил в те годы князь Васильчиков, секундантов в дуэли Лермонтова с Мартыновым было четверо. Между тем в письме говорится о « двух молодых мальчиках», ставших секундантами. Опытный мистификатор, каким считается Вяземский, скорее всего повторил бы заявление князя, ставшее тогда своего рода сенсацией. Конечно, подобные аргументы тоже нельзя считать «железными», но все же они добавляют уверенности, что Катя это письмо действительно писала.

Как выглядела ее встреча с Лермонтовым? «Как приехали на Железные, Лермонтов сейчас прибежал; мы пошли в рощу и все там гуляли», – рассказывает Катя. Приехала компания, надо полагать, довольно поздно. Ведь по дороге они останавливали у Рошке – пили кофе, завтракали, конечно же, особенно не торопясь. Ко времени их приезда Глебов со Столыпиным, возможно, уже отбыли из Железноводска. Если нет, то Лермонтов оставил их ради гостей.

Пошла компания, естественно, в парк – единственное место в Железноводске, достойное внимания приезжих. В отличие от других парков Кавказских Минеральных Вод, его создавали, не сажая деревья, а прорубая аллеи в густых зарослях естественного леса, на который парк остается похож и сегодня. В те же времена его аллеи, подобные лесным дорожкам, удивляли дикой красотой и свежестью, спасавшей от ужасной жары и духоты, которые в тот день особенно мучили курортную публику в Пятигорске.

Время идет. Где-то над горами уже собирается гроза, но в Железноводске еще ярко светит солнце. Лермонтов, шагая под руку со своей кузиной, смеется, шутит, лишь иногда, оставшись с ней наедине, становится грустным и задумчивым. Да, дуэль уже близка! Но пока на тенистых аллеях он переживает последние безмятежные часы своей жизни. «Я все с ним ходила под руку. На мне было бандо. Уж не знаю, какими судьбами коса моя распустилась и бандо свалилось, которое он взял и спрятал в карман… с полными глазами слез [он меня]] благодарил, что я приехала, умаливал, чтоб я пришла к нему на квартиру закусить, но я не согласилась; поехали назад, он поехал тоже с нами».

Арнольди хорошо запомнил, что навстречу ему, через некоторое время после Глебова со Столыпиным, проехали на извозчичьих дрожках Лермонтов и Дмитриевский. Это кажется странным, если считать письмо Быховец подлинным, – ведь, по словам Кати, ее спутники были верхами. Впрочем, объяснение можно найти: скажем, тот же юнкер Бенкендорф мог повести лошадь Дмитриевского в поводу, если Михаил Васильевич захотел проехать с Лермонтовым в извозчичьем экипаже, чтобы поговорить по душам.

Ну а если письмо Быховец – все-таки подделка, станут ли наши знания о последнем дне Михаила Юрьевича скуднее? Безусловно! И все же кое-что мы можем выяснить и без la belle noire. Так, почти не подлежит сомнению, что в гостях у Лермонтова в тот день действительно был Михаил Васильевич Дмитриевский, поскольку Арнольди совершенно незачем было придумывать, что видел его едущим с Михаилом Юрьевичем. И то, что Лермонтов обедал у Рошке перед дуэлью, тоже подтверждают многие современники. А коль он ехал в Шотландку с Дмитриевским, то вполне логично, что и за стол они сели вместе. И то, что Лев Пушкин обедал с ним в этот день, известно не только из письма Кати Быховец, но и некоего петербуржца Полеводина. К тому же близ колонии Каррас Пушкина видел в тот день Любим Тарасенко-Отрешков. И выезд из города юнкера Бенкендорфа в день дуэли подтверждается им же. Обед же Кати с «кузеном» у Рошке – факт, отмеченный несколькими свидетельствами. Так что, независимо от того, существовало письмо Кати или было сфальсифицировано, можно уверенно говорить о том, что Лермонтов перед дуэлью находился в компании симпатичных ему людей и вместе с ними обедал у Рошке.

«За столом разговор оживился, – сообщает об этом обеде Мартьянов. – Дамы рассказывали о великолепии устроенного князем Голицыным вечера, о выписанном из Ставрополя оркестре музыки, о роскошном убранстве павильона, о лицах, получавших приглашение».

Катя Быховец сообщает в письме подруге:

«В колонке обедали. Уезжавши, он целует несколько раз мою руку и говорит:

– Кузина, душенька, счастливее этого часа не будет больше в моей жизни».

Стоит отметить, что вокруг этого обеда нагорожено и немало небылиц. Разные «свидетели», а за ними и биографы поэта кого только не отправляли к Рошке – и целую толпу приятелей-офицеров, и конюха Евграфа Чалова, который держал их лошадей, и князя Васильчикова, и даже… Мартынова, которого там якобы хотели помирить с Лермонтовым.

Но мы опять торопим события. Давайте посмотрим, что происходило днем в Пятигорске. Столыпин, уехавший туда вместе с Глебовым, по приезде в Пятигорск, надо полагать, нашел у себя на квартире приглашение именинника князя Голицына. О том, что происходило далее, мы узнаем от Мартьянова, описавшего этот эпизод со слов Чилаева. У нас нет оснований ему не верить, поскольку Василий Иванович, как лицо довольно значительное в масштабах Пятигорска, был явно приглашен Голицыным на обед и вполне мог находиться где-то поблизости к князю при появлении Столыпина:

«Столыпин, получив… приглашение, поехал поздравить князя и поблагодарить за внимание. …У именинника Столыпин нашел большое общество, все выдающиеся его представители были в сборе. Князь Владимир Сергеевич принял его с особенным радушием и гостеприимством. Осведомился о Лермонтове и, узнав, что он ждет его из Железноводска, выразил надежду, что он, вероятно, также не побрезгует хлебом-солью старика. Наконец, при дальнейших разговорах так расположил к себе Алексея Аркадьевича, что он изъявил согласие провести у князя весь день. Князь С. В. Трубецкой получил также приглашение и находился тут же. Около четырех часов начался обед…»

Вероятно, около этого же времени состоялся и обед у Рошке, который закончился, если верить Кате, в пять часов. Говоря о дальнейшем, мы должны обратить внимание на яркое погодное явление – сильнейшую грозу.

Поскольку она случилась в тот самый день, когда у подножия горы Машук произошла роковая дуэль, в сознании людском эти два из ряда вон выходящих события слились воедино. И потому любой рассказ о дуэли Лермонтова с Мартыновым неизменно «украшается» (если, конечно, здесь уместно это слово) картинами неукротимой стихии, разбушевавшейся как раз в то время. Сверкали в черном небе ослепительно-яркие молнии, грозно грохотал гром, порывы ветра гнули и трепали ветви деревьев… Нередко описанием подобных страстей грешат не только беллетристы, но и авторы научных сочинений, игнорируя тем самым реальное положение дел.

Нужно сказать, что погода в год тысяча восемьсот сорок первый выдалась на юге России очень беспокойной. После суровой зимы, какой не помнили старожилы, и мокрой, с обложными дождями весны пришли небывалая жара и сушь. Южане хорошо знают, как это выглядит в жизни: раскаленное солнце день за днем висит в пыльно-голубом небе, обрушивая на землю потоки зноя, от которого нет спасения даже в самых прохладных уголках садов и парков. Горячий ветер гоняет по улицам пыльные вихри, срывает с деревьев до времени пожелтевшие листья. Имейте в виду, что небывалая жара и сушь на юге России тем летом – вовсе не плод авторской фантазии, они отмечены в «Тысячелетней летописи необычайных явлений природы».