Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

Иван Момосе, семинарист шестого класса, уже двадцатилетний, влюбился в учительницу Женской школы Екатерину Накаи (дочь Маленды) и стал писать ей письма. Это открылось, и ученики Семинарии потребовали его исключения; но он расплакался и выпросил себе прощение. Это было перед Новым Годом. А сегодня Иван Акимович Сенума пришел ко мне с новым его письмом к Накаи: та, получивши, передала его начальнице школы Елисавете Котама, а она — Сенума. «Что делать с Момосе?» — спросил Иван Акимович. «Приходится, стало быть, исключить», ответил я с первого слова; но, прочитавши письмо, раздумал, — письмо человека, настроенного к служению Церкви, и не заключает ничего дурного, кроме крайней влюбленности писавшего. Жаль стало бедного; всего полтора года до окончания курса, после чего, поступив на службу, он может свататься к Накаи и, если та будет согласна, жениться и жить счастливо, служа Церкви. По молодости и пылкости чувства не мог он сдержать своего слова, данного товарищам, не писать больше; это его вина; и, конечно, если узнают ученики, что нарушил свое обещание, ему не быть больше в Семинарии. Ученики будут тоже правы в своем требовании исключить его, чтобы чиста была репутация Семинарии и Женской школы. Советовал я Ивану Акимовичу призвать его одного и убедить затаить в себе любовь к Накаи и продолжать учиться, пока кончит курс; пусть поборет себя, отнюдь не пишет ей и ни малейшего отношения к ней не имеет; если исполнит это, то счастье для него; если нет, то не избежать ему исключения.

24 января/6 февраля 1902. Четверг.

Был Стефан Доде; предпринимает сказать речь своим бывшим подданным о христианстве — так рассказать ее содержание и попросить молитвы об успешности ее. В субботу они — три брата Доде и племянник, глава их фамилии, — делают собрание для главных из своих бывших кароо и керай, соберется человек сто пятьдесят — тут будут и довольно важные ныне военные и гражданские чины, и большие купцы, и простые дворяне, и студенты. Все, конечно, еще любят и чтут своих бывших князей, все интересуются здоровьем младшего из них (Стефана) и будут очень порадованы видеть его не очень слабым, а бодрым и радостным. Он их встретит и приветствием, скажет о любви вообще, перейдет к христианской и, по внушению ее, предложит им всем источник своего утешения, радости и счастия, именно христианскую веру; расскажет свой душевный опыт — что он искал успокоения в буддизме — не нашел; перешел к христианству — на протестантстве тоже не успокоился, а обрел покой в единой истинной вере — православной, и теперь, несмотря на свою чахотку, живет радостно, вполне предав себя воле Божией и готовый умереть хоть сегодня, если то угодно Ему.

В заключение речи он раздаст всем по книжке «е-ире сейкёо дайи» (иллюстрированная брошюра «Сущность Православной веры») с прибавлением листа с адресами в Токио всех служащих Церкви, чтобы каждый знал, где найти дальнейшее научение вере, если пожелает его; для чего снабдился отсюда ста пятьюдесятью брошюрами и ста пятьюдесятью листами адресов. Надеется, что хоть маленькая польза от его речи будет, хоть некоторые брошенные семена не пропадут даром. Сам он в таком радостном и благочестивом настроении, что радостно смотреть на него. Истинно, благодать Божия осеняет его. Помоги ему, Господи!

По дальнейшему исследованию начальника Семинарии Сенума о Момосе оказывается, что воспитанница Екатерина Накаи совсем не так невинна, как я думал: она первая вызвала Момосе на переписку; она же и ныне вызвала его на теперешнее письмо, сама потом почему–то и предав его, отнесши его письмо к начальнице школы и зарекшись, что она знать не знает, почему он пишет ей. Ее письмо Момосе сжег, и потому она не может быть с поличным уличена во лжи; но упоминаемый в письме Момосе подарок ее («письмо и подарок ваш получены мною»), сохранился; подарок этот — почтовые марки на шестьдесят сен; часть их Момосе уже издержал, большую часть представил Ивану Акимовичу для возвращения Екатерине. Призвал я воспитательницу ее — Евфимию Ито, и строго наказал внушить Екатерине, что такими поступками она может испортить всю свою будущность, и потому чтоб вперед отнюдь этого не было, и так далее. Боюсь, как бы не было беды с этою полуяпонкой- полушведкой. Японки куда как скромнее ее!

(Екатерина оказалась невиновною. Смотри запись 26 февраля старого стиля).

25 января/ 7 февраля 1902. Пятница.

О. Матфей Кагета пишет о смерти и погребении старика Якова Тото, достойнейшего из христиан Оказаки; его стараниями по преимуществу приобретена церковная земля и построены Церковь и дом для катихизатора; двадцать лет он усердно служил церковным старостой; за то же и погребение его совершалось с редкою торжественностию — Церковь полна была молящимися о нем.

Моисей Минато с Сикотана извещает, что бонза бежит оттуда: все старания его совратить наших христиан–курильцев оказались тщетными. «Так воссияла твердость веры воспитанников Пресвященного Иннокентия» (после — Митрополита Московского), — прибавляет Моисей. Об одном скорбит Моисей — в избытке женского пола: мужчин двадцать четыре, а женщин сорок, а выдавать не за кого — японцы не берут, да и нет там таких японцев, которым надо было бы жениться, — остров уединенный.

От часу не легче со школами! Ученик Катихизаторской школы Сайто (из протестантов) принес бумагу, в которой описывает своего товарища Хане (первого ученика в низшем классе) такими чертами, что хоть на виселицу его! «Он атеист, развратитель, обманщик, живет здесь только как на временной квартире, пока найдет выгодное место, от всех деньги вымогает, жену бросил» и прочее, и прочее. И требует исключения его из школы. Я передал письмо заведующему Катихизаторской школой о. Феодору Мидзуно для исследования.

26 января/8 февраля 1902. Суббота.

О. Петр Сасагава пишет, что учитель пения Яков Маедако совсем изленился учить пению желающих петь в Церкви в Сендае. Это он пишет по условию со мною, сделанному летом, когда он приходил на Собор сюда и жаловался на леность Маедако; я сказал ему тогда, что он, о. Петр, должен требовать от своего причетника доброй службы; если же после всех выговоров и требований Маедако окажется неисправляющимся, то пусть пишет ко мне; Маедако будет наказан вычетом из жалования. Почему теперь и пишется Якову Маедако, что за его леность удерживается у него половина жалования (с третьего месяца); а если не исправится, то совсем будет отставлен от службы.

О. Феодор Мидзуно и начальник Семинарии Сенума — оба свидетельствуют, что ученик Сайто налгал на Хане — почти все Неправда, что взнесено на Хане в его письме. Посему донос его оставлен без последствий. Хане в негодовании на того, кто так отозвался о нем, но ему не сказали, кто. До чего Катихизаторская школа оскудела добрыми учениками!