Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

Моисей Минато, из Немуро, пишет, что курильским христианам нашим разрешено переселиться из Сикотана на их прежнее место — на Парамушир; в нынешнем году переселятся туда пять семей, в будущем и прочие. Пишет, что это лейтенант Гундзи, поселившийся на Курильской гряде (из патриотизма, чтобы защищать ее от русских, — дело, шумевшее на всю Японию несколько лет тому назад), задумал обратить курильцев в буддизм и вызвал для этого опытного бонзу, проповедовавшего в Корее; Хонгвандзи ассигновано для того 1.200 ен, и прочее. Мыльный пузырь!

К письму Минато приложено маловразумительное, как всегда, писанье по–русски Якова Сторожева, старшины курильских христиан. Поздравляет с праздником, извещает, кажется, что их отсылают опять на Парамушир, и просит, чтобы их посещал священник о. Игнатий, или о. Николай (Сакураи). Конечно, его просьба будет исполнена: и на Парамушире их ежегодно будет посещать священник.

1/13 мая 1899. Суббота

Фоминой недели.

В «Japan Daily Mail» сегодня напечатано, что бонзы в Кёото, в Ционин, держали митинг, на котором положили добиваться у Правительства, чтобы буддизм объявлен был государственной религией Японии. На митинге были некоторые политиканы, кое–кто даже из известных, и, между прочим, Окамото Риуноске. Конечно, бонзы не добьются своего. Но что за мысли у Окамото? Вообще, есть ли что надежное в этом человеке? Человек не раз скомпрометированный, особенно своим участием в убиении корейской Королевы… Но — и поручение Правительства, на всю Японию напечатанное в его книге… Во всяком случае, кроме данных рекомендательных писем, мне нужно будет написать еще о нем Константину Петровичу Победоносцеву и другим. Не к лицу будет, если придадут много значения его визиту, но и без искомых им сведений нельзя его оставить.

Добровольный хор пел у меня сегодня; мы с господином Голубцевым слушали. Никон Мацуда отлично управляет. Давно у меня мысль, не послать ли его в Академию? Вместе с ним бы и Феодора Янсена как русского. Пообдумаю еще.

2/14 мая 1899. Воскресенье жен–мироносиц.

Утром написал письмо Якову Сторожеву, старшине курильских христиан наших на Сикотане; обещал, что и на Парамушир, куда им дозволено ныне переселиться, священник к ним ежегодно будет присылаем.

За Обедней были русские: генерал Волков с женой, служивший три года в Приамурском крае, из них год в Порт—Артуре, и полковник Банковский. Последний в пух и прах раскритиковал японцев и русского министра финансов Витте; говорит, точно книга, но иногда совсем поверхностно.

Был христианин из Одавара, сторонник о. Петра Кано, просит, чтобы я ему не дозволил подавать прошение об увольнении его от службы в Одавара. Я отказался сделать это. Надоели совсем! Бесконечные неукротимые дрязги!

3/15 мая 1899. Понедельник.

О. Сергий Судзуки из Оосака, пишет, что какие–то русские в Нагасаки, — он и она, хотят повенчаться у него и спрашивают, можно ли; также — что будет стоить, даст ли он потом им свидетельство о повенчании и прочее; спрашивают письмом японским чрез японца.

[ Пропуск в оригинале ]

8/20 мая 1899. Суббота.

Елисей Като, катихизатор, из Каватаби пишет, что там о. Петр Сасагава освятил церковное здание; сделано это, по местности, очень торжественно; ближайшие катихизаторы были, не мало христиан собралось. Но христиан–то в Каватаби всего два дома! И при всем том постарались воздвигнуть здание; 180 ен для сего собрано было денег от разных лиц, которых Елисей прилагает список и просит напечатать в «Сейкёо- Симпо».

Деревенская христианка одна (которой я недавно послал брошюрки) описывает свой спор с бонзой, сначала похулившим христианство, а потом бежавшим от нее; послано ей еще несколько брошюр.

9/21 мая 1899. Воскресенье.

День Святителя Николая.

После Обедни — молебен Святителю Николаю. На завтраке у меня: священнослужители и из русских полковник Ванновский, на обеде: наставники Семинарии, переводчики и прочие. Всего в оба раза двадцать пять гостей (набольшее число Никанор отказывается приготовить пищу).

Посланник и прочие из Посольства с визитом в третьем–четвертом часу.

О. Симеон Мии, из Кёото, тоже поздравляет с Ангелом и пишет: «Господин Окамото еще не имел случая повидаться с premier’ом Ямагата. Он очень усердно пишет свое мнение о религии вообще и в частности о православии. Теперь он почти окончил свое сочинение. На днях с ним явится к Ямагата и изложит свои религиозные взгляды пред ним. Потом он сообщит Вам о результате своего свидания… 4–го июня отходит пароход из Кобе в Владивосток; на нем решено уехать». — Состоится ли?

10/22 мая 1899. Понедельник.

Думали ли мы, что в Семинарии у нас теперь все благонравные ученики — куда! Иван Акимович Сенума пришел рассказать, что в субботу вечером поздно четверо учеников, вопреки запрещению, ушли со двора и вернулись за полночь не в ворота, а через ворота; да еще один по сему поводу сильно нагрубил гувернеру Мирону Сео — «Что делать с ними?» — спрашивает.

— Посоветуйтесь с наставниками и скажите мне их мнение.

Приходит потом и говорит, что наставники присудили нагрубившего Ирино исключить, прочих наказать невыпусканием в город, кого на месяц, кого на две недели.

— Ладно, согласен! — ответил я.

Но после стало очень жаль Ирино, который через месяц имеет кончить курс. Когда пришел Иван Акимович просить на дорогу ему домой, по случаю исключения, я сказал ему поместить Ирино в Катихизаторской школе: пусть отсюда продолжает ходить на лекции, пусть никуда не отлучается в город; если до конца трети будет вести себя хорошо, то окончит курс и поступит на службу Церкви, хотя при выпуске диплом ему не будет дан из опасения, что он может компрометировать его и Семинарию; после же, если будет вести себя хорошо, получит диплом. — Так и сделано.

Портят много учеников прежде бывшие в Семинарии и исключенные или вышедшие самопроизвольно и продолжающие знакомство с бывшими товарищами; народ–то — дрянной нравственно, прививающий болячки и к нашим простакам вроде Ирино, Янсена, Исибаси, Кадзима — нынешним виновным.

11/23 мая 1899. Вторник.

О. Тит Комацу пишет, что жена катихизатора Романа Фукуи больна горячкой, просит назначить ему десять ен в месяц пособия до излечения жены. Как же можно! Этак у нас скоро вдвое станет требоваться на содержание проповедников, потому что у кого же из них не окажется больных! — Послано десять ен на лечение — единовременно.

Был с визитом Bishop Англиканской Церкви Shereshevsky, больной параличом. Трое сняли его с тележки и внесли в комнату на диван. Привез в подарок книжку перевода «Пятикнижие Моисеева», только что напечатанную им, и просил написать ему мое мнение о переводе его Нового Завета, прежде презентованного, и его книжки; деньги ему обещали для печатания его перевода Священного Писания из какого–то аглицкого общества, да замедляют высылкой, так, чтобы ускорить, находит он нужным и мое мнение о его переводах. Обещался я написать и доставить ему. Помоги ему Бог! Трогательно видеть такое усердие к делу Божию в человеке, которого и речь едва можно понять.