Лидия Иванова - Воспоминания. Книга об отце

БРЮСОВ, Валерий Яковлевич (1873–1924) — писатель, поэт — символист. О его отношениях с В. И., о рецензиях двух поэтов друг на друга, о стихотворных посвящениях — см. предисловие к его «Переписке с Вячеславом Ивановым, 1903–1923», пред. и публ. С. С. Гречишкина, Н. В. Котрелева и A. B. Лаврова. Литературное наследство, т. 85, М., 1976, с. 428–545. «16 января. /…/ — Ну, а о Брюсове какого вы мнения, В. И.? — Это вопрос посложнее. Дело в том, что Брюсов, при большом и несомненном таланте, самым грубым образом изнасиловал свою музу. Он с ней грубо обращался, таскал ее (я сам видел) за волосы, бил ее. Брюсов дерзает обратиться к своей музе с угрозой: ”Влекись, мой вол… мой кнут тяжел“. И еще он о себе писал: ”Но последний царь вселенной, Сумрак! Сумрак! — за меня“. Какой‑то эмпирический (не метафизический тяготеет над них грех, и Брюсов служит злу. Не Сологуб, как кажется многим, а Брюсов. Если, например, у вас есть какое‑нибудь колеблющееся дело, которое можно решить и за и против вас, и вы предоставите его решение Брюсову, будьте уверены, что он всегда решит против вас, даже если он вас не знает. По его собственному неоднократному мне признанию, он вынужден вечно лгать. Помню, какое сильное произвел он впечатление на мою жену [Л. Д. Зиновьеву — Аннибал], когда при первом знакомстве, в течение целого вечера, рассказывал, что он больше всех в мире страдает, ибо вынужден всегда лгать и скрывать свое истинное лицо. Брюсов — большая поэтическая сила, все же он поэт только второклассный.

17 января. — Вот Вы, В. И., — сказал я, — так сурово говорили вчера о Брюсове, а между тем в Cor ardens вы писали, что он открыл вам новую ”эру Офиеля“ и обращались к нему со словами ”И музы темной посвящаю Прозренья — зрящему Тебе“…

— Да, я был одно время в него влюблен, неоднократно целовал его глаза, а глаза его были черные, прекрасные, подчас гениальные. Бывало, он стоит с наклоном головы влево, весь гибкий, упругий, и вдруг весь озаряется светом, когда мелькнет у него какой‑нибудь замысел, или ему вдруг представится план его будущего произведения. Он был подобен кошке или черной рыси на Парнасе, если хотите, пантере. Брюсов мог мгновенно импровизировать стихи почти любым размером. Да, не того я от него ожидал, сердит я на него. ”Огненный ангел“, правда, хороший роман (рассказов Брюсова я не люблю), но это все не то, не то…» («Беседы», с. 305–306).

«23 января. Я прочел понравившиеся мне стихи Брюсова:

Нежно гаснет бледно — палевая,

Вечереющая даль.

Словно в лодочке отчаливая,

Уношусь в мою печаль.

Выхожу в аллею липовую,

Где сказал он мне: я твой!

И не плачу, только всхлипываю…

— Для меня эти стихи — образец безвкусия. Ведь женщина, которую Брюсов описывает, находится в таком состоянии, что уж и плакать не может, а только всхлипывает, состояние души человека такое тяжелое, что у него уже не хватает звуков, а Брюсов, видите ли, упражняется в изысканных гипердактилических рифмах. И, выпячивая эти рифмы, Брюсов показывает, что ему нет никакого дела до этой женщины и что, вообще, этой женщины для Брюсова нет, а есть только эффектные рифмы: липовую — всхлипываю, палевая — отчаливая. Я считаю, что это не творчество, а выделка фабрикатов. Рифма в стихах играет служебную, второстепенную роль и не должна себе довлеть. Вспоминаю, как Брюсов однажды пришел ко мне и сказал: ”Вячеслав, ты в ‘Нежной тайне’ употребил рифму: полюс — Solus, ведь я тебе ее дал, а ты поместил даже не в главном, центральном стихе, а в каком‑то второстепенном“. Я только пожал плечами, мне это было смешно слушать: придавать такое чрезмерное значение рифме. Но в этом и есть сущность декадентства, что часть приобретает значение целого. Это есть разложение, отпадение от целого, отделение каждого атома. Это и есть начало зла, служение дьяволу.

Мой друг Рачинский рассказал мне такой анекдот. Пришел некий великий грешник на исповедь. Исповедующий спрашивает его: ”Ты убивал?“ — ”Грешен“. — ”Прелюбодействовал?“ — ”Грешен“. — ”Разбойничал?“ — "Грешен“ и т. д. Наконец, спрашивает он: ”Еретик?“ — ”Боже упаси!“ Вот таков и я. Во всем грешен, но не еретик: в искусстве, как в религии, есть правовкусие и вкус еретика. И именно вкус еретика у Брюсова, возгласившего: ”Но последний царь вселенной, Сумрак! Сумрак! — за меня“. Да, Брюсов жрец, пусть маленький, но очень старательный, именно этого сумрака, этого зла» («Беседы», с. 308).

БРЮСОВА, Надежда Яковлевна (1881–1951) — сестра поэта, музыковед, деятель музыкального образования (1906–1916: преподавала в Московской Народной консерватории; 1918–1929: в Наркомпросе РСФСР руководила музыкальными учебными заведениями). В 1921–1943 — профессор Московской консерватории по классу теории музыки и фольклора.

БУБЕР (Buber, Martin, 1878–1965) — религиозный философ, родился в Австрии, в 1924–1933 — профессор иудаики во Франкфурте — на — Майне. После прихода Гитлера к власти — профессор Иерусалимского ун — та. Вместе с Ф. Розенцвейгом перевел Ветхий Завет на немецкий язык. В издаваемом им журн. «Die Kreatur» (№ 2, 1926) появился первый на Западе перевод Переписки из двух углов. В философии и метафизике Иванова и Бубера были некоторые созвучия, в частности, в трактовке проблем «я» и «ты» и отношениях человека и Бога.

БУЛГАКОВ, Сергей Николаевич (1871–1944) — философ, богослов. По окончании юридического ф — та Московского ун — та преподавал политическую экономию в Московском Техническом Училище; в 1901 — профессор Киевского Политехнического ин — та; в 1906–1911 — приват — доцент Московского ун — та. В 1918 рукоположен в священники (о. Сергий), организует братства Св. Софии, попадает в Крым, где становится профессором Симферопольского ун — та. С 1 января 1923 выслан из России, едет сначала в Константинополь, затем в Прагу, где читает лекции на Русском юридическом ф — те. С 1925 — в Париже, профессор Богословского ин — та. Ему посвящены стихотворения В. И. «Пасхальные свечи» ( Cor ardens; II, 265–266 и прим. на с. 706) и «Мать» (III, 524). Его жена — Елена Ивановна (урожд. Токмакова).

БУНИАТЗАДЕ, Дадаш Ходжа оглы (1888–1938) — один из руководителей борьбы за советскую власть в Азербайджане. С 1920 — нарком просвещения и нарком РКП (одновременно) Азербайджанской ССР; затем, с 1928 — пред. СНК республики, с 1932 — наркомзем ЗСФСР. Член ЦИК СССР.

БУНИН, Иван Алексеевич (1870–1953) — писатель, первый русский лауреат Нобелевской премии (1933).

БУОНАЮТИ (Buonaiuti, Ernesto, 1881–1946) — итальянский священник «модернист», его авторству была приписана анонимная книга — программа модернистов I l programme dei modernisti (1907). В 1925 был отлучен от Церкви. Профессор истории христианства в Римском ун — те, после заключения конкордата между Италией и Ватиканом в 1927 — был лишен кафедры. В 1930 ему запрещено носить рясу. Трижды собрание его сочинений вносилось в индекс запрещенных Церковью книг. В. И. познакомился с ним вскоре после приезда в Рим, но слышал о нем уже в России, вероятно, от ученика Буонаюти, августинского монаха Пальмьери.