Ник Барон - Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары

В мемуарах Вудса особенно туманна последовательность событий, произошедших в течение следующего полугода до эвакуации, когда он вел все более и более тяжелый и, в конечном итоге, проигранный арьергардный бой против роспуска своего полка, оказавшегося под ударом как извне, так и изнутри, пока в результате сочетания заговоров, сложных обстоятельств и своего собственного несгибаемого упрямства он, в конце концов, снова не потерял свою командную должность.

Карелы упрямо не желали признавать официального отказа Британии на поданную ранее петицию и в начале марта послали Мейнарду протоколы своего февральского съезда, чтобы доказать, что их политическая деятельность далека от подготовки восстания. После встречи с Ермоловым, состоявшейся 11 марта, Мейнард прислал карелам ответ, в котором отвергал их требования на самоопределение как «абсурдные», отказывал во всех их просьбах и в очередной раз высказывал свое убеждение, что «из-за своего неразвитого состояния Карелия в настоящее время не может существовать как независимое государство» [255] 17 марта 1919, Военный дневник, Штаб-квартира (приложение) // TNA: PRO WO 95/5424; и телеграмма Мейнарда в Военное министерство, 30 марта 1919 г. // TNA: PRO WO 33/966, No. 1461. .

Согласно мемуарам Мейнарда (в хронологии которых присутствуют ошибки), Ермолов настаивал на немедленном аресте и наказании карельских главарей, но британский генерал отговорил его от каких-либо радикальных действий, так как верил, что они спровоцируют мятеж. Он предложил, чтобы вместо этого Ермолов ограничился суровым выговором и предупреждением лидерам карелов [256] Maynard С. М. The Murmansk Venture. P. 182-183. . После этого Ермолов приехал в Кемь, где обрушился на Карельский национальный комитет с яростной бранью и среди всего прочего назвал их (согласно мемуарам Вудса, где также допущена ошибка в датировке, с. 143) «мятежными свиньями и дворнягами, чей выводок нужно истребить под корень».

Теперь невозможность примирения ни у кого не вызывала сомнений. В марте, после этих событий, Карельский национальный комитет послал Мейнарду длинный документ (снова через Вудса), в котором совершенно оправданно указал, что «содержание письма <���генерала> совершенно не основывается на принципах ни демократии, ни автономии различных народов, хотя Союзные Правительства провозгласили торжественно, что эти принципы будут основой их настоящей политики» (см. с. 141).

После этого национальный комитет рассмотрел каждый из пунктов, которые сделал в своем письме их главнокомандующий. Они заявили, что члены комитета получили демократические мандаты от местного населения, что их просьбы присутствовать в Париже или на Принкипо соответствовали условиям, объявленным в связи с этими встречами, что они не могли высказать своего мнения по поводу формирования белогвардейского Временного правительства Северной области или назначения вице-губернатора (подразумевалось, что они не считают эту власть законной) и что белогвардейцы намеренно исключают карельское население из предстоящих выборов в новое кемское земское собрание и из участия в работе самого земского собрания, так как официально утвержденным языком извещений и протоколов объявлялся только русский язык. В заключение они писали, что карелы больше ничего не ждут от союзников, за исключением того, чтобы им не мешали добиваться своих собственных целей и чтобы союзники не поддерживали белогвардейских империалистов.

Сложилась патовая ситуация. Каким бы «исключительно непримиримым» ни считал Мейнард Ермолова, он не мог позволить обострить отношения со своими белогвардейскими союзниками, так как успех британского отступления зависел от продолжения их сотрудничества. Тем временем карельские солдаты в Кеми самым явным образом давали понять свое нежелание переходить под командование русских офицеров. На юге олонецкие карелы, согласно Дрейк-Брокману, были «чертовски злы» на кемский полк, на который они больше не могли положиться в своей борьбе против красногвардейцев, наступающих из Петрограда. Теперь южные карелы размышляли, что им, возможно, стоит пригласить белофиннов обратно на свои земли, чтобы те помогли отразить вторжение большевиков [257] Телеграмма от Дрейк-Брокмана из Ругозера Вудсу в Кемь от 25 марта 1919 г., Документы Ф. Вудса // IWM 78/24/1. . В Кандалакше все большее беспокойство проявляли красные финны, ожидавшие исхода переговоров между британским и финляндским правительствами по вопросу их репатриации. В Мурманске белогвардейцы заявляли о бескомпромиссном неприятии всех финнов, как белых, так и красных, и всех карелов, и в то же время, не переставая, пререкались друг с другом. Трудная ситуация быстро превращалась в очень трудную.

В конце марта Мейнард получил рапорт, который, несомненно, был написан в штаб-квартире Ермолова. Согласно этому рапорту, 10 апреля Карельский полк планировал поднять в Кеми большевистский мятеж одновременно с восстанием красных финнов в Кандалакше и бунтом в Мурманске [258] 30 марта 1919 г., Военный дневник, Штаб 236-й пехотной бригады // TNA PRO WO 95/5426; телеграмма Мейнарда в Военное министерство от 31 марта 1919 г. // TNA: PRO WO 33/966, No. 1474. См. также: Maynard С. М. The Murmansk Venture. P. 207-215. . Ему также сообщили, что карелы (очевидно, южные) планируют организовать восстание, чтобы провозгласить свою независимость от России и вхождение в состав Финляндии, что будет поддержано финскими войсками, которые, как было известно, в то время группировались у границы [259] Maynard С. М. The Murmansk Venture. P. 251. . Перед лицом такой комплексной угрозы Мейнард послал в потенциальные очаги неприятностей надежные войска. В действительности же никакого восстания не произошло [260] См. телеграмму Мейнарда в Министерство иностранных дел от 31 марта //TNA: PRO FO 175/1/1057; и его «Доклад о намерениях большевиков по организации мятежей 1-15 апреля 1919 г.», приложение к апрельским записям в Военном Дневнике, Штаб 237-й бригады // TNA: PRO PRO WO 95/5427. .

Мейнард также поговорил с Токоем и Лехтимяки, лидерами красных финнов, которые согласились удержать своих подчиненных от каких-либо безответственных шагов. Взамен британский генерал обещал свободный проход всем красным финнам, которые решат отправиться на юг, чтобы присоединиться к большевикам (многие, в том числе и эти два лидера, воспользовались этим предложением; Вудс рассказывает об их проезде через Кемь в своих мемуарах, см. с. 122-123). Большинство из оставшихся красных финнов вернулись в сентябре обратно в Финляндию.

Остается открытым вопрос, насколько близки к восстанию были Финский легион и Карельский полк 10 апреля. Британский дипломат Линдли, находящийся в Архангельске, считал «паникой» убежденность Мейнарда в том, что восстание неминуемо: по его мнению, генерал воспринимал происходящее в искаженной форме из-за умственного и физического истощения [261] Цитируется по: Kettle M. Churchill and the Archangel Fiasco… P. 314. . Существуют свидетельства, что Лехтимяки, активно поддерживавший большевизм, планировал некие выступления, но его отговорил более политически зрелый и осторожный Токой. Согласно мемуарам, написанным одним из красных финнов, Лехтимяки надеялся на согласованные действия с карелами и вошел в контакт с капитаном Ахава по вопросу возможного переворота, но обнаружил, что его старый товарищ и его полк твердо намерены не предавать британцев [262] Эта версия описана в: Itkonen О. V. Muurmannin suomalainen legioona… P. 99, и также цитируется в: Churchill S. The East Karelian Autonomy Question… P. 220-221. . Это подтверждает неоднократные утверждения Вудса, которые он делал и в то время, и позже в мемуарах, что Карельский полк никогда не планировал мятежа и все сомнения в их лояльности возникли в результате черной пропаганды против него и его подчиненных, организованной белогвардейцами [263] 6 апреля Вудс отправил Мейнарду телеграмму, требуя, чтобы «сирены» официально признали абсолютную лояльность Карельского полка против «всех противников», Документы Вудса // IWM 78/24/1. .