Феликс Медведев - О Сталине без истерик

Скончался в 2007 году.

Иван Лукьянович Солоневич родился 1 ноября 1891 года в Гродно, сын публициста, внук священника. До революции работал журналистом, сотрудничал в «Новом времени», учился на юридическом факультете Петербургского университета, был одним из организаторов спортивного движения.

Во время Гражданской войны помогал белым, его брат погиб, сражаясь в рядах армии Врангеля. Сам Солоневич заболел тифом и остался в Советской России, жил в Одессе, затем в Москве, был спортивным инструктором.

В 1932 году с братом и сыном попал в ГУЛАГ, в 1934-м они вместе бежали в Финляндию, жена выехала по фиктивным документам в 1932 году. За границей Солоневич опубликовал книгу «Россия в концлагере», сделавшую его знаменитым. С 1936 года в Болгарии он издавал газету «Голос России», вокруг которой начал создавать организацию народно-монархического направления. В 1938-м Солоневич перебрался в Германию.

Главным трудом Солоневича стала книга «Народная монархия», которую он опубликовал во время Второй мировой войны и где изложил свое учение о монархии.

После войны Солоневич оказался в английской зоне оккупации, в 1948 году перебрался в Аргентину, где организовал выпуск новой газеты «Наша страна», ставшей заметным явлением в русской эмиграции. В 1950 году правительство Аргентины выслало Солоневича в Уругвай, где он скончался 24 апреля 1953 года.

– Как вы восприняли Октябрьскую революцию?

– Я тогда много спорила с отцом, который говорил, что все это в России кончится ужасной диктатурой. Он лично знал Троцкого, считал его сектантом и не верил ему. А я в те годы была за эмансипацию женщин, за их раскрепощение.

– Значит, вы всерьез были за революцию?

– Да, всерьез, и очень сильно. А мачеха моя была против революции, она чуяла и в Ленине, и в Сталине антигероев. Только спустя много лет, в 1937 году, когда мы с ней поехали интуристами на десять дней в СССР, я поняла, что она была права. Ведь мы попали в самое ужасное время. Убили Кирова, пошли всякие процессы.

– Ваш отец был знаком с Лениным? Что-то запомнилось из его рассказов о нем?

– Нет, пожалуй, все стерлось. Но вот о Сталине мы много разговаривали. Особенно после того, как я побывала в Москве. Мне было так страшно, я боялась, что меня арестуют. В нашей семье были разные мнения о нем.

– А как вы воспринимали войну Гитлера со Сталиным?

– Мы были в ужасе от того, что творилось на фронтах, от того, что гибли тысячи и тысячи людей. Страшно было подумать, что немцы захватят Россию, что Сталин проиграет войну. Я дрожала до Сталинграда, думала, что, если возьмут Сталинград, Россия погибнет. И немножко отошла, только когда объявили, что в Сталинграде захватили в плен Паулюса .

– Как вы отнеслись к смерти Сталина?

– Ликовала, ведь я думала, что он никогда не умрет. Я ненавидела это чудовище. Особенно после моей поездки в Москву. Эти лагеря смертников, эти ужасные процессы 1937 года… Я прекрасно обо всем знала .

– Во Франции об этом писали в газетах?

– Газет я мало читала, просто узнавала от людей, которые сумели выехать из России. То, что они говорили о моей родине, было ужасно. Не забывайте, родилась-то я в Иванове .

– Вы читали книгу Фейхтвангера «Москва 1937»?

– Что тут говорить? Фейхтвангер приехал к Сталину, написал о нем хвалебную книгу, она мне была противна .

– А как же вы все-таки не испугались поехать в 1937 году в СССР?

– До приезда в Москву мы мало слышали о процессах… В общем, разговор на эту тему мне неприятен .

– Однажды начальник спецчасти лагеря «Минлаг» в городе Инта мне сказал: «Я читал ваше дело – там ничего нет, кроме того, что вы дочь своих родителей. Пишите!» Будучи человеком здравомыслящим, я твердо знала, что никакие мои писания не помогут. Но раз просят – напишу. И я написала так: «Я, конечно, очень виновата, что выбрала так неудачно себе родителей, в следующий раз я отнесусь к этому вопросу более ответственно».

И сейчас, чтобы получить полагающиеся мне деньги в размере двухмесячного оклада отца, я почему-то должна доказывать, что я дочь своих родителей. А поскольку не сохранилась ни у меня, ни в архивах загса моя метрика, я должна привести в суд двух свидетелей, которые сказали бы, что я это я, а не Иисус Христос. С меня требуют метрику, которую я уже сто лет в глаза не видела, ибо долгие годы была на «гособеспечении» в местах не столь отдаленных. До бумаг ли мне было там? За меня знали не только, кто я, когда родилась, но и в каких «заговорах» против Советской власти и лично товарища Сталина участвовала. Поэтому мне остается признаться, что я самозванка, из чисто познавательных побуждений отправилась в восемнадцатилетнем возрасте в ссылку, где и пробыла 13 лет, а в промежутке между ссылками отхватила еще десять лет лагерей.

…Характер у Софьи Карловны Радек нелегкий. Завязан круто, жестко, своенравно. Такого в жизни навидалась, вытерпела, что на мякине ее не проведешь. В первый наш разговор весной 1988 года она и по перестройке «пальнула». Правда, к тому времени еще не был реабилитирован ее отец Карл Радек, и она имела к перестройке личные претензии. А после сообщения в этом же году о его реабилитации сказала: «Да, конечно, это радостное событие, но ведь это надо было сделать тридцать лет назад» .

От политических речей ей скучно. « Хватит , – говорит, – отец с матерью предостаточно политикой назанимались ». Предпочитает лирику. Много стихов знает наизусть. Запомнила еще с лагеря. Переписанная ее рукой книжечка стихов Агнивцева навечно пригвоздила эпоху к позорному столбу штампом: «Проверено цензурой». А иначе отобрали бы при освобождении. Показывает сочинения отца, его фотографии, газетные вырезки, еще не так давно этого ничего не было. Ведь все, что связано с именем Карла Радека, «заговорщика, шпиона всех разведок, наймита всех империалистов» и прочая, и прочая, и прочая, уничтожалось, преследовалось. Добрые и, надо сказать, смелые люди что-то сумели уберечь. Два тома сочинений Карла Радека «Портреты и памфлеты» подарила ей жена Горького Екатерина Пешкова, замечательный портрет отца работы Юрия Анненкова преподнесла Ирина Анатольевна Луначарская. «Низко кланяюсь ей, что сохранила такую “крамолу”» , – говорит моя собеседница.

А вот книги о Радеке и издания его трудов в разных странах, вышедшие в последние годы. Да, было так: у нас полный мрак и запрет, в других странах – человек-легенда. В книге, изданной в ФРГ, говорится, что за голову Радека в свое время в Германии обещали огромную сумму. Значит, стоил того, просто так вознаграждения не выплачивают. В Англии вышла книга под названием «Последний интернационалист».