Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

перебирала своих поклонников. Встретив у Верещагиных пятнадца­

тилетнего Лермонтова, она поначалу совсем не обратила на него

внимания.

Для Лермонтова 1830 год был отмечен увлечением творчеством

и личностью Байрона (знаком он был с биографией английского

поэта, написанной Томасом Муром).

В своих отношениях с Сушковой Лермонтов, вероятно, хотел

видеть аналогию с юношеским безответным чувством Байрона

к Мери Чаворт. И он, видимо, бессознательно конструировал свой

роман с Сушковой, ориентируясь на этот эпизод биографии Байрона.

Об этом подробнее см.: Г л а с с e А. Лермонтов и Е. А. Сушкова. —

Исследования и материалы, с. 91—101.

О петербургском этапе взаимоотношений Лермонтова с Суш-

ковой, помимо ее воспоминаний, известно также из письма поэта

к А. М. Верещагиной и из неоконченного романа «Княгиня

Лиговская».

«Вступая в свет, я увидел, что у каждого был какой-

нибудь пьедестал: богатство, имя, титул, покровитель­

с т в о , — писал Лермонтов своей приятельнице весной

1835 г. из П е т е р б у р г а . — ...я увидел, что если мне

удастся занять собою одно лицо, другие незаметно

тоже займутся мною, сначала из любопытства, потом

из соперничества.

Я понял, что m-lle С, желая изловить меня (техни­

ческое выражение), легко скомпрометирует себя ради

меня; потому я ее и скомпрометировал, насколько было

возможно, не скомпрометировав самого себя: я обра­

щался с нею в обществе так, как если бы она была мне

516

близка, давая ей чувствовать, что только таким обра­

зом она может покорить меня... Когда я заметил, что

мне это удалось, но что еще один шаг меня погубит,

я прибегнул к маневру. Прежде всего в свете я стал

более холоден с ней, а наедине более нежным, чтобы

показать, что я ее более не люблю, а что она меня

обожает (в сущности, это неправда); когда она стала

замечать это и пыталась сбросить ярмо, я в обществе

первый покинул ее, я стал жесток и дерзок, насмешлив

и холоден с ней, я ухаживал за другими и рассказывал

им (по секрету) выгодную для меня сторону этой

истории. Она так была поражена неожиданностью

моего поведения, что сначала не знала, что делать,

и смирилась, а это подало повод к разговорам и придало

мне вид человека, одержавшего полную победу».

И далее: «Но вот смешная сторона истории: когда

я увидал, что в глазах света надо порвать с нею,

а с глазу на глаз все-таки еще казаться ей верным,

я живо нашел чудесный способ — я написал анонимное

письмо: «М-lle, я человек, знающий вас, но вам неиз­

вестный и т. д... предупреждаю вас, берегитесь этого

молодого человека: М. Л. Он вас соблазнит и т. д... вот

доказательства (разный вздор) и т. д.». Письмо на

четырех страницах! Я искусно направил это письмо

так, что оно попало в руки тетки; в доме гром и молния.

На другой день еду туда рано утром, чтобы, во всяком

случае, не быть принятым. Вечером на балу я с удивле­

нием рассказываю ей это; она сообщает мне ужасную

и непонятную новость, и мы делаем разные предполо­

жения — я все отношу на счет тайных врагов, которых

нет; наконец, она говорит мне, что ее родные запрещают

ей разговаривать и танцевать со м н о ю , — я в отчаянии,

но остерегаюсь нарушить запрещение дядюшек и тетки.

Так шло это трогательное приключение, которое, конеч­

но, даст вам обо мне весьма лестное мнение. Впрочем,

женщина всегда прощает зло, которое мы причиняем

другой женщине ( афоризмы Ларошфуко ) . Теперь я не

пишу романов — я их делаю.

Итак, вы видите, я хорошо отомстил за слезы, кото­

рые меня заставило пролить 5 лет тому назад кокет­

ство m-lle С.» ( Лермонтов, т. 4, с. 393—394).

Ни в письме, ни в романе Лермонтов не старается оправдать

свой поступок, объясняя его местью за кокетство и тщеславными

побуждениями. Из писем М. А. Лопухиной и А. М. Верещагиной

выясняется также, что обе его приятельницы были против Сушковой

517

и ее брака с Лопухиным. Как следует из письма Лермонтова, в не

дошедшем до нас письме Лопухиной содержался какой-то неблаго­

приятный отзыв о Сушковой. А. М. Верещагина, видимо, имела

в виду интересы М. А. Лопухиной.

Е. А. Ган, пересказывая содержание тетради, полученной от

Сушковой для прочтения и излагавшей «тайную историю» ее жизни,

передает следующий эпизод. Однажды в Москве, войдя в отсутствие

Верещагиной в ее комнату, Сушкова увидела на столе письмо Лер­

монтова, в котором он писал: «Будьте спокойны, милая кузи­

на. Мишель < т. е. Лопухин. Ган в своем рассказе назы­

вает его князем Мишелем > никогда не женится на

m-lle Сушковой. Я играл двойную игру, которая уда­

лась мне превосходно. Кокетство m-lle Сушковой

хорошо наказано! Она так очернена в глазах Мишеля,

что он к ней чувствует одно презрение; мне же удалось

лестью вскружить ей голову и даже внушить ей страсть,

которая мне неприятна... Не так-то легко будет мне

от нее отделаться! Зато цель наша достигнута, а что

касается до m-lle Сушковой — будь с ней что будет!..»

«Тогда только Катя п о н я л а , — добавляет Г а н , — что

бедные родственницы князя, Александрина и мать ее,

живя с ним вместе и на его счет, отнюдь не желали,

чтоб он женился, да еще на девушке без состояния»

( С у ш к о в а Е. ( Х в о с т о в а Е. А.) Записки, 1812—1841 гг. Л.,

1928, с. 303—304).

На эту публикацию последовало возмущенное возражение

Е. Бакуниной, которая утверждала, что она знала Верещагину и ее

мать, и они, имея свое достаточное состояние, ни в какой мере

не были заинтересованы в семейных и имущественных делах

А. А. Лопухина ( PC, 1887, № 7, с. 430).

Бакунина была, конечно, права в отношении Верещагиных, но

что касается сестер Лопухина, то они действительно жили вместе

с ним и зависели от него материально. Когда Лопухин в 1838 г.

женился на В. А. Оболенской, его сестра Мария Александровна

(Варвара Александровна была уже замужем) попала в очень тяже­

лое, зависимое положение.

Записки Сушковой кончаются разрывом с Лермонтовым. Об их

последующих встречах и отношениях сохранились довольно разно­

речивые свидетельства. В отрывочных записях М. И. Семевского

со слов Сушковой говорится, что Лермонтов, когда была назначена

ее свадьба с Хвостовым, просился в шаферы, в чем ему было отка­

зано, но он на свадьбе присутствовал и будто бы плакал (Суш-

к о в а Е. Указ. соч., с. 222). Когда эти строки были прочитаны

А. П. Шан-Гирею, он, как рассказывает П. А. Висковатов, рас­

хохотался и сказал, что был в церкви вместе с Лермонтовым

518

и «не только не видел его плачущим, но, напротив, в весьма веселом