Алексей Новиков - Впереди идущие

Долго говорил Афанасий Васильевич, и трудно было понять: повторял ли он мысли из наставительных писем, которые рассылал друзьям Гоголь, или сам автор «Мертвых душ» щедро наделил этими мыслями откупщика-миллионщика? Все неуловимо перемешалось.

Суров показался вначале грешнику Хлобуеву Афанасий Васильевич Муразов. Муразов ясно доказал, что не спасут Хлобуева никакие деньги, потому что растратит он их без всякого расчета, давая взаймы или угощая приятелей.

Но едва объявил несчастный Хлобуев, что он готов признать над собой власть Афанасия Васильевича, тотчас перебил его откупщик:

– Но я наложу на вас богоугодное дело.

И открылся перед Хлобуевым верный путь спасения. Ему следовало облечься в простую сибирку, сесть в рогожную кибитку и, получив от архиерея благословение, ехать по городам и деревням, чтобы собирать доброхотные даяния на строящуюся где-то бедную церковь.

– Призадумались? – спросил Муразов. – Вы здесь две службы сослужите: одну – службу богу, а другую – мне.

– Вам? – Хлобуев, по человеческой слабости, может быть, думал, что хочет использовать его Афанасий Васильевич для какой-нибудь своей выгоды. Но не таков был Муразов. Речь его отлилась в рукописи Гоголя вполне.

– Вы отправитесь по тем местам, где я еще не был, – говорил Муразов, – и узнаете на месте все: как живут мужики, где терпят нужду. Скажу вам, что мужичков люблю оттого, что я и сам из мужиков. Но дело в том, что завелось меж ними много всякой мерзости. Раскольники и всякие бродяги смущают их, восстанавливают против властей и порядков; а если человек притеснен, так он легко восстанет… Да дело в том, что не снизу должна начаться расправа. Уж тогда плохо, когда пойдет на кулаки: уж тут никакого толку не будет, только ворам пожива. Вы человек умный, вы рассмотрите, узнаете, где терпит человек от других, а где от собственного неспокойного нрава. Я вам на всякий случай дам небольшую сумму на раздачу тем, которые терпят безвинно. С вашей стороны будет полезно утешить их словом и объяснить, что бог велел переносить безропотно и молиться, а не буйствовать и не расправляться самому. Словом, говорите им, никого не возбуждая ни против кого, а всех примиряя.

По свидетельству автора «Мертвых душ», возрождение Хлобуева началось немедленно: в голосе его стало заметно ободрение, спина распрямилась, и голова приподнялась, как у человека, которому светит надежда…

Живописуя благодетельного откупщика Муразова, Гоголь, по-видимому, вовсе не заглядывал в собственные записные книжки. А ведь там много сказано именно об откупщиках. Записано, например, о назначении мест в губерниях для производства рекрутских наборов: «Губернское правление больше всего берет с откупщиков за назначение места, где, в каком уезде составить рекрутские присутствия, потому что выпивается в это время вина множество. Иногда 80 тысяч срывает губернское правление взятки с откупщика…» Да как и не сорвать! Открылись рекрутские присутствия, забривают рекрутам лбы, морем разливается горе-горюшко народное. Откупщик тут как тут: навез зелена вина – пейте, православные! Можно и восемьдесят тысяч отдать чиновникам: барыши всё с лихвой покроют.

И еще записано в памятной книжке: «Казенная палата, сдирая чрезмерную сумму с откупщика, ему мирволит во всем: дозволяет открывать кабаки не в законных местах и не в законные часы, дозволяя разводить водой вино… Откупщик всем дает: губернатору, смотря по губерниям, – от десяти до шестидесяти тысяч; в казенной палате – вице-губернатору и советнику винных дел – не меньше самого губернатора, и так нисходя до мелких чиновников. Кроме того, всякий служащий имеет право послать за штофом сладкой водки к откупщику, в каком бы месте ни служил».

Но как бы ни был бесчувствен человек, как бы ни была усыплена его природа, в две минуты может совершиться его пробуждение. Нельзя даже ручаться в том, чтобы развратнейший и презреннейший не сделался лучше и светлее всех.

Нигде нет столько грязи, как вокруг откупов. Вот и появится в «Мертвых душах» откупщик, наделенный божескими доблестями. Воочию увидят соотечественники великую силу нравственного возрождения души в мыслях о боге.

Пусть повторят дорогие соотечественники вместе с богоугодным откупщиком Афанасием Васильевичем Муразовым: бог велел переносить несчастья безропотно и молиться, а не буйствовать и не распоряжаться самому. Пусть откупщик Муразов пошлет странствовать разорившегося помещика Хлобуева, чтобы тот, беседуя с мужиками, всех примирял!..

Оторванный от родины, трагически одинокий, если не считать скучающих великосветских дам, гонимый страхом черного недуга, страждущий нестроениями русской жизни и готовый отдать жизнь на благо соотечественников, Гоголь рисует совершенно фантастическую картину… и свято в нее верит.

Пусть явятся на Руси десятки, сотни Муразовых, пусть поедут по городам и весям сотни, тысячи Хлобуевых! Исполинскими кажутся автору «Мертвых душ» дела, которые совершит на благо людям откупщик Муразов.

…Из Франкфурта пошли новые признания Гоголя друзьям. Одно из первых таких признаний получила Анна Виельгорская: напрасно искать истину в его прежних сочинениях. Анна Михайловна Виельгорская жила с матерью в Париже и, забыв предсказания Гоголя о своем духовном поприще, закружилась в вихре парижских удовольствий. Не было у нее времени, чтобы разгадывать туманные мысли Николая Васильевича.

А автор «Мертвых душ» все резче высказывался о прежних своих сочинениях. В них все неточно, неполно, поспешно; над тем, что похвалили одни, другие справедливо посмеялись. Если бы вовремя он мог взглянуть на эти сочинения теперешними глазами!

Уединившись в верхних комнатах франкфуртского дома и от Василия Андреевича Жуковского и от его рассеянно-равнодушной жены, Гоголь сидел над раскрытой тетрадью. Все сомнения и тревоги отлетали, едва возникал перед ним желанный гость – все тот же Афанасий Васильевич Муразов.

Промозглый, сырой чулан с запахом сапог и онучей гарнизонных солдат. Некрашеный стол, два скверных стула; дряхлая печь, сквозь щели которой идет дым, не давая тепла. С железной решеткой окно.

Сюда, в тьфуславльский острог, ввергнут Чичиков. Он был взят сразу после вызова к генерал-губернатору, недавно назначенному в Тьфуславль; можно сказать, схвачен по приказанию его высокопревосходительства в самом губернаторском доме. На Чичикове новый фрак из того самого сукна цвета наваринского дыма с пламенем, которое он приобрел в лавке заезжего купца и в котором поспешил явиться к генерал-губернатору.

Ему не дали ничем распорядиться. Все теперь у чиновников: и бумаги, и купчие крепости на мертвые души, которые ему удалось заключить, и деньги, перешедшие в его шкатулку из сундуков умершей старухи миллионщицы, – все погибло!