Нина Аленникова - Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные

Наладить мои уроки с командой оказалось делом сложным. Я теряла массу времени, чтобы их собрать. Мне не удалось внушить им необходимую дисциплину. Невольно подумалось, что напрасно капитан пожелал сам платить за всех. Если бы им пришлось платить самим, быть может, они были бы аккуратнее. Капитан давал пример: он являлся на урок всегда первым. Он хуже всех произносил, хотя старался, лез из кожи. В душе я заключила, что он никогда не научится французскому языку.

Простояли мы в Бизерте 26до 7 февраля. В этот день нас угнали в Марсель, куда мы благополучно прибыли 10 февраля вечером. Весь переход был замечательный. Море буквально неподвижное, как зеркало. Только одна Мария Францевна укачалась. Но она умудрялась укачиваться, как только пароход начинал двигаться. После того как пароход становился на якорь, она долго не могла прийти в себя.

Питались мы превосходно. Повар был пресимпатичный здоровенный мужчина, бывший таганрогский помещик. Он нанялся на «Даланд» в Константинополе, прибыв с войсками во время эвакуации. Совпало так, что наш капитан лишился своего повара и секретарши, оба решили вернуться на родину. У него с капитаном установились очень хорошие отношения. Они были земляки, проведя детство в той же области. Оказалось немало общих знакомых и даже родственников. Провизию нам доставляли на борт. Она выдавалась французскими властями. Это обстоятельство невольно наводило на мысль, что мы стали подневольными и вряд ли капитану разрешат плавать, как он мечтал. Он продолжал выдавать нам жалованье и нисколько не унывал. В Марселе нас поставили далеко от порта, на открытом рейде, и там мы застряли надолго.

Вся моя повседневная жизнь была заполнена. По утрам возня с ребятами, особенно стирка и уборка каюты. После завтрака три раза в неделю были уроки. В остальные дни машинка, в это время дети спали… Наш повар, Борис Николаевич, оказался очень добрым и любящим детей. Он часто брал их к себе в камбуз, усаживал мальчика на полу, на рогожке, сам варил ему кашу, без конца баловал их какими-то пончиками, блинчиками и т. д. Олечку часто забирал к себе в кубрик «дядя Крот» – так она прозвала матроса Кротова. Я могла свободно печатать письма капитана, его рапорты и т. д. Через некоторый промежуток времени к нам начали появляться гости с других кораблей. Особенно зачастил капитан парохода Русского общества «Тигр». Он стоял неподалеку от нас. Наш механик Гофман был с ним очень близок и часто ездил к нему. Как-то наш Яков Иванович пригласил капитана Каперницкого к нам ужинать с женой. После приятно проведенного вечера они обратились ко мне с просьбой давать им уроки французского языка, особенно настаивала его жена. Также предполагали образовать группу для команды. Уговорились на три раза в неделю с тем, что я буду у них завтракать. Они обещали регулярно присылать за мной шлюпку. Конечно, я охотно согласилась. С тех пор моя деятельность еще больше увеличилась…

С благодарностью в душе вспоминаю, как мне все помогали. Особенно Козьмины и Димерсеич, который привязался к моим детям. Его семья, то есть отец и мать, были в России, но он не хотел возвращаться в столь хаотическое время. Леди Олив уехала к себе в Англию, к родителям, у которых оставалась их маленькая девочка. Павлу Ивановичу было очень тяжело расставаться с красавицей женой, но он отлично понимал, что ей надоело жить на корабле, и не протестовал. Вообще это был человек необыкновенно кроткий и покладистый. Он был выходец из Архангельска и носил черты нашего далекого севера.

Капитан часто меня увозил в Марсель. Там мы встречали каких-то фрахтовщиков, но сговориться с ними было дело мертвое, так как пароход без официального разрешения не мог работать. В Марселе часто бывали мистрали, иногда они налетали совершенно неожиданно. Если мы в то время были в городе, шлюпка приходила за нами под парусом. Помню, как трудно было мне привыкнуть вскакивать на канатную лесенку, чтобы подняться на корабль. Яков Иванович несколько раз терпеливо приказывал отчаливать и снова подходить. Тут надо было быстро вскочить на первую перекладин – ку и лезть по-обезьяньи. Между тем море бушевало, мы зачастую были облиты водой, пока удавалось вскарабкаться на палубу. Трап в такие дни убирался совсем.

Когда настали жаркие дни, мы все захотели купаться; но капитан нам заявил, что это строго запрещено из-за акул, которых якобы было много в этих местах. Мы все же умудрялись это делать с помощью Бориса Николаевича. Его мы уговаривали бросаться из шлюпки в воду, наивно предполагая, что он своим грузным падением разгонит всех акул! Обыкновенно происходило это перед завтраком. Когда капитан, заметив, что завтрак опаздывает, выходил на палубу, до него доносились наши визги и выкрики и солидный бас Бориса Николаевича. Тогда он начинал сердиться и приводить всех к порядку. Жили мы все как пираты, обвеянные постоянным ветром, обожженные солнцем, думая только о сегодняшнем дне…

Капитан, несмотря на все свое усердие и мои усиленные старания, успехов во французском языке не делал и без меня на берег не мог спускаться. Забавный эпизод произошел в один из наших выходов. Он мне заявил, что ему нужно купить патроны для его ружья, так как какие-то друзья пригласили его участвовать в организованной ими охоте. Конечно, он попросил меня отправиться с ним в Марсель. У меня как раз разболелся зуб и надо было повидать дантиста. Решили сначала разойтись по своим делам, затем встретиться в оружейном магазине. Так и сделали.

Когда я пришла в назначенный час в магазин, я увидела там совершенно разгневанного капитана, который мне пояснил, что сидит уже час и, несмотря на то что магазин полон патронов, никто ему их не дает. «Ну как же вы спрашивали?» – говорю я. «Да я им ясно говорю: «Патрон силь ву пле». А они мне отвечают: «Посидите и подождите». Я расхохоталась. Ясно, приказчики поняли, что он хочет видеть хозяина и уговаривали его подождать его прихода. В несколько минут купили мы желанные патроны и отправились к шлюпке.

Посторонних на корабле не было, кроме командного состава, все наши пассажиры остались в Бизерте. Нас стали часто навещать гости с соседних кораблей. Запомнился один особенный визит. Явились две девицы на парусной шлюпке, дочери генерала Чернышова. Обе очень спортивные, веселые, они сами управляли парусами! Было весело. Капитан приказал подать к обеду всевозможных напитков, повар наскоро смастерил пирог, и мы долго сидели за столом. Когда вышли на палубу, увидели бушующее море, начался сильный мистраль. Хотя было еще светло, капитан не советовал девицам возвращаться, предлагая заночевать. Они и слышать не хотели. «Папа будет беспокоиться. Да мы не боимся, отлично доберемся», – говорили они и, несмотря на уговоры, пустились в путь. Мы все долго стояли на палубе и следили за ними. Парусник то нырял глубоко в волнах, то выплывал наружу, вскоре он скрылся из вида. На другой день мы узнали, что наши спортивные гостьи оказались в волнах незадолго до приплытия к кораблю. Их парусник перекинулся, но они благополучно добрались вплавь, несмотря на то что были в одежде. Слава об их храбрости и удали распространилась на всех кораблях. Все хотели их приветствовать, и они не успевали отвечать на все приглашения…