Геннадий Аксенов - Вернадский

Вернадский, как уже сказано, примыкал к «веховскому» направлению. Ему помогал здравый смысл. Он чувствовал ложь в основной формуле социалистов, разделявшей общество надвое. Труд и капитал. Рабочие и эксплуататоры. Социализм и капитализм. Что-то в этой формуле неверно. Действительность не так примитивна, какой она предстает в марксистской теории.

Разве его дед, лекарь Вернадский, — не «трудящийся»? Или отец — профессор политэкономии и председатель конторы банка? Или он сам, работающий по 10–12 часов каждодневно и не только в кабинете, но и в поле? Или все вообще геологи, избравшие эмблемой своего конгресса скрещенные молотки, окруженные латинской надписью «Mente et malleo» — «Умом и молотком». В любом, особенно квалифицированном труде содержится еще нечто, кроме «труда и капитала».

Нам только кажется, записал он однажды, что именно труд что-то такое создает. На самом деле только новое творчество формирует ценность. Когда говорят, что массы нечто «творят» — это такая же иллюзия, как народная музыка, народные танцы или песни. Их создает всегда один человек, и народными они понимаются только потому, что имя человека, сложившего песню, забылось и затерялось, она стала общим достоянием.

Оказавшись на пароходе где-то посередине между Павлоградом и Омском, Вернадский пишет небольшой меморандум на семи листах.

«Ценность создается не только капиталом и трудом. В равной мере необходимо для создания предмета ценности и творчество. Этот элемент творчества может совпадать с обладателем капитала, т. е. его носителем может быть капиталист, может совпадать с обладателем труда — его носителем может быть рабочий, но может с ними не совпадать. Его может внести в дело третья категория лиц, различная по своему участию в деле и по своему составу и от рабочего и от капиталиста. Результатами его творчества могут воспользоваться — и обычно пользуются — как рабочие, так и капиталисты. И те, и другие могут ее эксплуатировать как 3-ю силу, с ними равноценную.

Капиталист в чистом виде является обладателем аккумулированной ценности, той энергии, которая находится в распоряжении людей в форме, удобной для перехода в энергию деятельную. Рабочий сам представляет из себя форму энергии, которая может быть направлена на какое-нибудь предприятие. Однако ни капиталист, ни рабочий не могут накоплять активную энергию без прямого и косвенного участия носителя творчества. Если капитал постоянно увеличивается, а рабочий труд его постоянно создает, — это происходит только потому, что они действуют по формам, созданным творчеством. Этим сознательным и бессознательным творчеством проникнута вся экономическая жизнь и без него они столь же обречены на погибель, как без капитала и без труда» 6.

Значит, капитал устремляется только туда, где есть изобретение. А его дает только третья сила. Она поставляет любое изобретение — творчество формы.

И потому марксистское обоснование обыденного неграмотного мнения об источнике любого богатства как эксплуатации других людей, возведение предвзятого заблуждения «собственность — есть кража» в ранг политэкономической теории — этот тезис сомнителен в своей первооснове. Источник ценности — только творческий труд. Присоединение к труду чего-то такого, что не содержится в материале. А если его не возникает?

«Несомненно, сейчас, в данный момент, если бы прекратилось творчество, экономическая жизнь не замерла бы, — рассуждает он, — продолжалось бы рутинно по прежним рамкам накопление капитала и использование труда; но это происходит только за счет прежде накопленного и переведенного в формы реальной жизни творчества. Экономическая жизнь не раз давала нам примеры подобного рода» 7.

Конечно, трудно представить себе момент, когда могла бы прекратиться творческая жизнь. Но такие моменты отнюдь не невероятны. Когда варвары завоевывали цивилизованные страны или прорывалось наружу «внутреннее варварство», наступали эпохи упадка.

Всего лишь год оставался до наступления той эпохи, в которой «труд победит капитал».

В Шишаках снова отдыхали и работали, не зная, что собрались в последний раз. Корнилов, Гревс и оба Вернадских писали. Георгий работал над магистерской диссертацией, которую посвятил масонам круга Новикова [9] Тема диссертации Георгия Вернадского (труд был издан) породила легенду о причастности его отца к масонам. Владимир Иванович не считал масонов «мировой закулисой», но и не принадлежал к ним. . В Шишаки будто все сбежали от столичной гнетущей атмосферы, от надвигавшегося неумолимо краха. Он приближался, как кошмарный сон, от которого никак не можешь пробудиться.

И тут Вернадский погрузился в неотвязно звучащую главную тему. «С лета 1916 г. я начал систематически знакомиться с биологической литературой на химической и химико-геологической основе и вырабатывал основные принципы биогеохимии», — писал он в одном из писем в старости 8. Так в августе 1916 года началась новая наука о живом веществе, названная немного позже триединым термином «биогеохимия». И началась, в сущности, не только новая наука, но новый взгляд на окружающую природу и на природу человека. Иначе говоря, новое мировоззрение.

Слово «жизнь» нельзя употреблять в точной описательной науке. Каждый вложит в него свой оттенок смысла, и содержание его расплывется. Его заменило живое вещество. Понятие, которое употребляли старые натуралисты, теперь приобрело характер не только нового термина, имеющего твердо определенный объем и содержание, но и нового знания, откровения в некотором смысле. Вещество, строение и состав которого можно изучать так же точно, как и состав, и строение окружающей инертной, косной, неподвижной материи. Отличие в том, что если косное вещество движется под влиянием внешних сил, то живое вещество несет в себе самом причину движения. Организм растет, питается, размножается и тем самым прогоняет через свои тельца и тела гигантские массы и объемы материи.

Новые мысли, когда он им отдался, целиком захватили, а времени оставалось так мало, что не спешить нельзя. Ведь, кроме всего прочего, он историк науки и знал множество примеров преждевременных открытий, когда, казалось бы, случайные, необработанные, оброненные мысли и наблюдения становились причиной рождения новых направлений в науке. Ничто не пропадает в ней и, как бутылочная почта, все же достигает берегов. Долго считалось, что рукописи Леонардо да Винчи оставались неизвестными и открылись лишь тогда, когда стали бесполезны. Однако потом выяснилось, что некоторые научные положения тогда же проникли в науку, и только много позже их связь с рукописями Леонардо обнаружилась.