Марк Твен - Автобиография

«Биография» Сюзи. – Болезнь и смерть Лэнгдона. – Сюзи рассказывает об интересных людях, которых ее отец встретил в Англии и Шотландии. – Доктор Джон Браун, мистер Чарлз Кингсли, мистер Генри М. Стэнли, сэр Томас Харди, мистер Генри Ирвинг, Роберт Браунинг, сэр Чарлз Дилк, Чарлз Рид, Уильям Блейк, лорд Хоутон, Фрэнк Бакленд, Том Хьюз, Энтони Троллоп, Том Худ, доктор Макдональд и Харрисон Эйнсворт. – Мистер Клеменс рассказывает о встрече с Льюисом Кэрроллом. – О званом завтраке у лорда Хоутона. – Письма от мистера и миссис Клеменс доктору Брауну. – Сожаления мистера Клеменса о том, что он не взял миссис Клеменс в последний раз в гости к доктору Брауну

«Я остановилась посредине рассказа о ранних маминых годах, чтобы рассказать о нашей поездке в Вассар, потому что боялась забыть о ней. Сейчас я продолжу с того места, где остановилась. Спустя некоторое время после смерти мисс Эммы Най папа повез маму и маленького Лэнгдона на лето в Эльмиру. Тогда в Эльмире Лэнгдон начал слабеть, но мама не знала, что именно с ним произошло».

Я был причиной болезни ребенка! Мать доверила его моему попечению, и я взял его на долгую прогулку в открытом ландо. Было сырое холодное утро, но он был хорошо укутан в меха и в руках заботливой особы не получил бы никакого вреда. Но я скоро погрузился в мечтательность и совсем забыл о своем подопечном. Меховая полость упала и обнажила его босые ноги. Вскоре кучер заметил это, и я опять его укутал, но было слишком поздно. Ребенок совсем окоченел. Я поспешил с ним домой. Я был объят ужасом от содеянного и боялся последствий. Я всегда чувствовал стыд за тот предательский утренний поступок и старался не позволять себе думать об этом. Сомневаюсь, хватило ли мне храбрости признаться в то время. Думаю, весьма вероятно, что я так и не признавался до сегодняшнего дня.

«Наконец папе пора было возвращаться в Хартфорд, а Лэнгдон был по-настоящему болен в то время, но все равно мама решила ехать с ним, думая, что путешествие может пойти ему на пользу. Но после того как они прибыли в Хартфорд, ему стало очень плохо, и оказалось, что у него дифтерия. Он умер примерно через неделю после того, как мама и папа вернулись в Хартфорд. Он был похоронен рядом с бабушкой, в Эльмире, штат Нью-Йорк. (Сюзи покоится там, с ними. – С.Л.К.) После этого мама была очень, очень больна, так больна, что, казалось, ей грозит смерть, но при огромной и бережной заботе она поправилась. Несколько месяцев спустя мама и папа (и Сюзи, которой в то время было, пожалуй, месяцев четырнадцать или пятнадцать. – С.Л.К.) поехали в Европу и остановились на некоторое время в Шотландии и Англии. В Шотландии мама и папа очень подружились с доктором Джоном Брауном, автором «Рэба и его друзей», и папа также познакомился, хотя и не так близко, с мистером Чарлзом Кингсли, мистером Генри М. Стэнли, сэром Томасом Харди, внуком капитана Харди, которому Нельсон сказал: «Поцелуйте меня, Харди», – когда умирал на борту корабля; мистером Генри Ирвингом, Робертом Браунингом, сэром Чарлзом Дилком, мистером Чарлзом Ридом, мистером Уильямом Блейком, лордом Хоутоном, Фрэнком Баклендом, мистером Томом Хьюзом, Энтони Троллопом, Томом Худом, сыном поэта, – и мама с папой были довольно хорошо знакомы с доктором Макдональдом и его семьей, а папа познакомился с Харрисоном Эйнсвортом».

Я очень хорошо помню всех этих людей, кроме последнего. Я не припоминаю Эйнсворта. Но мой летописец Сюзи упоминает четырнадцать человек. Все они мертвы, кроме сэра Чарлза Дилка и мистера Томаса Хьюза.

Я познакомился с великим множеством других интересных людей, в том числе с Льюисом Кэрроллом, автором бессмертной «Алисы», но на него интересно было только посмотреть, ибо он был тишайшим и стеснительнейшим взрослым мужчиной, какого я когда-либо встречал, за исключением только «Дядюшки Римуса». Присутствовал доктор Макдональд и несколько других оживленных собеседников, и пару часов беседа текла живо и энергично, но Кэрролл все время сидел на одном месте, тише воды ниже травы, разве что время от времени отвечал на какой-нибудь вопрос. Ответы его были краткими. Я не помню, чтобы он развил какой-нибудь из них.

На обеде у Смоли мы познакомились с Гербертом Спенсером. На большом званом завтраке у лорда Хоутона мы познакомились с сэром Артуром Хелпсом [174], который в то время был знаменитостью с мировой славой, но совершенно забыт теперь. Лорд Элко, крупный энергичный мужчина, сидел за столом на некотором расстоянии от нас. Он без устали говорил о годалминге. Это был низкий, ровный и невнятный рокот, но я разбирал слово «Годалминг» весьма отчетливо всякий раз, как оно прорывалось, и, поскольку вся сила приходилась на первую часть слова, я от него несколько раз вздрагивал, потому что оно звучало похоже на проклятие [175]. Посреди завтрака леди Хоутон поднялась, небрежно бросила гостям справа и слева от себя: «Извините, у меня встреча», – и без дальнейших церемоний вышла. В Америке такая манера поведения показалась бы сомнительной. Лорд Хоутон рассказал несколько восхитительных историй. Он рассказывал их по-французски, и я ничего из них не упустил, кроме сути дела.

Я приведу здесь одно-два письма, на которые ссылается Джок Браун в своем письме, полученном мною день-два назад, о котором я говорил во вчерашней записи.

«22 июня 1876 года.

Дорогой доктор Браун!

Право, я очень обрадовалась, увидев знакомый почерк. Очень надеюсь, что нам не придется больше так долго ожидать от Вас весточки. Как бы мне хотелось, чтобы Вы приехали к нам на некоторое время. Мне кажется, что Вам бы это пошло на пользу, Вы и ваши родные были бы такими желанными гостями.

Мы сейчас там, где были два года назад, когда родилась Клара (наша малышка), – на ферме на вершине высокого холма, где моя сестра проводит каждое лето. Дети потолстели и поздоровели, кормят кур и уток дважды в день и живо и заинтересованно воспринимают всю жизнь на ферме. Мистер Дж. Т. Филдс был у нас недавно со своей женой; можете быть уверены, что мы с большой любовью говорили о Вас. Мы от всей души желаем, чтобы Ваше здоровье продолжало поправляться; позвольте же нам узнавать о Вашем благополучии как можно чаще. Передайте привет Вашей сестре. Наилучшие пожелания Вашему сыну.

«(1875)

Дорогой доктор Браун!

Мы так беспокоились о Вас, что было большой радостью вновь увидеть дорогой знакомый почерк, но содержание письма несказанно нас опечалило. Мы столько говорим с тех пор о Вашем приезде к нам. Разве перемена обстановки не пошла бы Вам на пользу? Разве Вы не можете полностью на нас полагаться? Мы сделаем все возможное, чтобы Вы чувствовали себя удобно и счастливо, и у Вас столько почитателей в Америке, которые будут так счастливы и горды радушно Вас встретить. Неужели у Вас нет возможности приехать? Не мог бы Ваш сын привезти Вас? Быть может, полная смена обстановки вдохнула бы в Вас новую жизнь и здоровье.