Франсуа Керсоди - Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

«Хозяин несколько часов ходил из стороны в сторону по маленькой комнате, – вспоминал слуга Роберт. – “Эйзенхауэр…” – прошептал он два или три раза. Он все еще надеялся встретиться с верховным главнокомандующим победивших союзных армий».

За неимением этой возможности он успел переговорить со всеми американскими высокопоставленными военными, которые находились в этом секторе, – с командующим 7-й армией генералом Патчем, с командующим стратегической авиацией генералом Шпаацом и с командующим 9-й воздушной армии генералом Ванденбергом. Они разговаривали как профессионалы, в основном обсуждали технические вопросы, а именно: летно-технические характеристики самолета Ю-88, боевые построения авиации в ходе битвы за Англию, эффективность точечных бомбометаний, сравнительные характеристики 55-миллиметровых и 76-миллиметровых зенитных пушек, технические характеристики реактивного самолета М-262… В какой-то момент генерал Шпаац спросил у Геринга, не мог ли тот дать какие-нибудь советы по улучшению организации американской боевой авиации. Геринг с улыбкой сказал: «Вы меня спрашиваете, как применять вашу военную авиацию?» В тот момент он очень хорошо себя чувствовал в роли конферансье, но вскоре ему пришлось расплачиваться за фанфаронские выходки в Фишхорне и Китцбюэле: генерал Эйзенхауэр распорядился, чтобы с Герингом впредь обращались как с обычным военнопленным. Для начала американцы строго ограничили время его появления на публике, а затем у него отобрали маршальский жезл и заставили снять ордена, эполеты и аксельбанты, а также золотое кольцо с бриллиантом.

Поэтому на следующий день бывший рейхсмаршал появился перед журналистами союзников в саду одной из вилл в окрестностях Аугсбурга в сопровождении усиленной охраны и в довольно невзрачном мундире. Он спокойно отвечал на вопросы, но при этом сильно потел и постоянно вытирал лоб. «Нет, Гитлер не оставил документа, где бы указывалось, что меня должен заменить Дёниц». «Я напомнил Гитлеру о том, что он сам же написал в “Майн Кампф” относительно войны на два фронта […], но он предполагал, что сможет разгромить Россию до конца года, оставить там небольшие силы и продолжить войну на западе». «Больше всего Гитлера расстраивало то, что он никак не мог договориться о сотрудничестве с Англией». «Я понял, что мы проиграли войну, сразу же после высадки союзников во Франции в июне 1944 года […], но Гитлер отказывался это понимать. И приказал, чтобы ему на это даже не намекали». «Когда я увиделся с ним последний раз 20 апреля, у Гитлера что-то было с головой, он был явно нездоров». На вопрос о концентрационных лагерях бывший преемник Гитлера постарался ответить уклончиво: «Я никогда не был настолько близок с Гитлером, чтобы он высказал мне свое мнение на этот счет…»

Но настоящий допрос проходил без посторонних глаз: Геринга расспрашивали майор Кубала и майор Эванс [652], офицеры разведки авиации сухопутных сил США. Им он рассказал во всех подробностях о проблемах, которые возникли у люфтваффе в ходе войны, и о возраставшем неверии фюрера в авиацию [653]. Но, предоставив ему возможность говорить свободно, разведчики проявили довольно слабый интерес к его историческим экскурсам. Они хотели как можно скорее получить от него всю возможную информацию, которая могла быть использована для ведения воздушной войны с японцами, которая на тот момент достигла разгара. Поэтому интересовались, не передавали ли немцы японцам чертежи реактивного самолета Ме-262, как точечные бомбардировки союзников повлияли на немецкую авиационную промышленность, имела ли Япония ракеты «Фау-1» и «Фау-2», и задавали множество других вопросов. Между пленником и офицерами американской разведки установились профессиональные, человеческие и поверхностно дружеские отношения. Дошло даже до того, что майор Эванс согласился съездить в Фельденштейн, чтобы навестить Эмму Геринг и успокоить ее относительно судьбы мужа [654].

После Аугсбурга был Висбаден, где Геринг провел целую неделю в центре дознания 7-й американской армии. Майор Кубала написал отчет по итогам допросов Геринга. Там говорилось: «[Геринг] отнюдь не является комической фигурой, как его представляют американские газеты. Он неглуп и не похож также на простодушного простака вроде Фальстафа (персонажа комедий Шекспира), с которым его часто сравнивали англичане. Этот человек способен проявлять холодное спокойствие и расчетливость, и его ни в коем случае нельзя недооценивать. […] Он не лишен актерского таланта и не заставил бы скучать свою публику. Его тщеславие граничит с патологией». Другой офицер это подтверждает: «[Геринг] великий актер и профессиональный лгун, прячущий в рукаве несколько козырей, которые могут ему позволить торговаться, когда в этом возникнет необходимость. […] Он совершенно искренне уверен в том, что никогда и никому не подписывал смертный приговор и никого не отправлял в концентрационный лагерь – кроме случаев “военной необходимости”».

Действительно, Геринг отвечал уклончиво, часто лгал, много хвалился и лишь иногда говорил правду. Радуясь тому, что ему редко возражали, он начал думать, что ему удалось ввести в заблуждение дознавателей. Конечно же это было иллюзией. В Висбадене и Аугсбурге офицеры терпеливо его выслушивали только для того, чтобы вызвать к себе доверие, расположить Геринга к откровенности, записать его высказывания и представить их высшему руководству. Затем другие люди все это оценивали, анализировали правдивость высказываний Геринга и обращали их против него же. Но вечером 21 мая Геринг вернулся с одного из допросов в состоянии крайнего возбуждения. «Роберт, – обратился он к слуге, – ну, наконец-то! Я вылетаю на встречу с генералом Эйзенхауэром!» И немедленно велел укладывать чемоданы. «Мои таблетки, Роберт, не забудь положить мои таблетки!» – сказал он. Потом добавил: «Слушай, я получил разрешение взять с собой одного человека из моего окружения. Браухич там мне не понадобится, и я попросил, чтобы со мной полетел ты».

На рассвете 22 мая Геринг и его камердинер на легкомоторном самолете вылетели в неизвестном направлении [655]. «Куда мы летим?» – спросил Геринг у американского летчика. Помолчав, тот ответил: «Сожалею, но этого я вам сказать не могу…» Геринг снова спросил: «Меня поместят в гостиницу?» – «Конечно, конечно!» – ответил пилот с раскатистым акцентом жителя юга США. «Все будет хорошо, Роберт…» – пробормотал Геринг, стараясь прежде всего успокоить самого себя. Но когда самолет приземлился, вместо почетного караула Геринга встретили американские военные полицейские в белых касках, вооруженные автоматами. Сержант указал на стоявший в конце взлетной полосы грузовик с брезентовым верхом и коротко приказал: «Пошли!» Геринг с трудом забрался в кузов, за ним поднялись двое военных полицейских. Они затолкали его в угол и крикнули водителю: «Поехали!» Всю дорогу американцы молча жевали жевательную резинку. Геринг еще не знал, что оказался в Люксембурге…