Франсуа Керсоди - Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

В течение нескольких дней количество доказательного материала все возрастало, на месте для свидетелей руководители СС, сменяя один другого, приводили подробности совершенных ими преступлений, обвинители зачитывали целые куски из «Майн Кампф» и антисемитские высказывания из газеты «Дер Штюрмер» («Штурмовик»), которую издавал и редактировал Штрейхер. И «великий тысячелетний рейх» постепенно, но неотвратимо начал представать перед всеми сборищем убийц и сумасшедших. Герман Геринг понял это, но старался не показывать… Двенадцатого января 1946 года, в день своего 53-летия, этот неисправимый смутьян, которому временно запретили прогулки в саду из-за нарушения дисциплины [683], переговорил с новым помощником своего адвоката Вернером Броссом. После встречи тот записал в своем дневнике: «[Геринг] сильно похудел [684], у него свежий цвет лица, щеки розовые. Кожа под глазами и вокруг рта дряблая, глаза темно-синие. Поношенный мундир люфтваффе светло-серого цвета, ставший ему велик, сидел на нем мешковато. […] Мы обговорили поднятые в ходе процесса вопросы, начиная с депортации поляков и евреев и заканчивая генерал-губернаторством. Геринг сказал: “Я был сторонником выжидания, поскольку поляки были мне нужны в качестве рабочих. Раньше из-за нехватки валюты я не мог пригласить в рейх большое число иностранных рабочих, особенно сезонных работников”. […] Перейдя к “еврейскому вопросу”, он заявил, что всегда речь шла об их эвакуации, их размещении и их перевозке. “Я не желал даже частичного уничтожения евреев. Так, до самого 1944 года одну актрису-еврейку, подругу моей жены, […] ни разу не побеспокоило гестапо, поскольку я взял ее под свое покровительство. Я также поддерживал ее материально, но потом это делать стало невозможно. Я действительно ничего не знал относительно массовых убийств евреев. С 1943 года мне постоянно приводили огромные цифры, и я отвечал на это, что следовало меньше слушать иностранное радио. Если бы речь шла о меньшем количестве – 200 или 2000 человек, – мне это показалось бы более вероятным. Но когда говорили о миллионах, это казалось мне совершенно немыслимым! Могу честно сказать, что за всю войну я ни разу не слушал иностранное радио. […] С 1942 года я занимался только делами люфтваффе” [685]».

Последовавшие за этим недели стали для Геринга особенно трудными: ему пришлось молча выслушать подробный доклад представителя обвинения от Франции Ш. Жертоффера, который уделил особое внимание разграблению произведений искусств во Франции и тому, как их «приобретал» рейхсмаршал Геринг, уже владевший «в результате покупки, подарков, завещаний и обмена крупнейшей коллекцией если не в Европе, то, по крайней мере, в Германии», как он сам написал в одном из писем Розенбергу. Выступление его коллеги Пьера Мунье оказалось еще более неприятным для Геринга, потому что помощник главного обвинителя от Франции предъявил трибуналу документ РФ-1407, являющийся протоколом состоявшегося 15 и 16 мая 1944 года совещания, в ходе которого Геринг заявил, что предложит фюреру, чтобы отныне убивали на месте немедленно английские и американские экипажи самолетов, которые принимали участие в налетах на города или на пассажирские поезда во время их следования. Потом был предъявлен документ РФ-1427, являющийся отчетом, составленным майором британской армии Лео Александером, который занимался расследованием экспериментов доктора Рашера и экспериментов в области мозга, которые производились в Институте Кайзера Вильгельма. Пьер Мунье обратил внимание трибунала на поистине зверский характер мер, принимавшихся в отношении людей, которых убивали только для того, чтобы подвергнуть исследованию их мозг, так как для проведения этих опытов они были отобраны из различных медицинских учреждений с помощью чрезвычайно простого и быстрого способа: врачи перепоручили отбирать больных, которых должны были убить, медсестрам и санитарам. Тех, кто казался слабым или, с точки зрения санитаров, требовал много хлопот, включали в список и направляли в то место, где производилось умерщвление. Что касается собственно экспериментов, их производили в целях получения научных или псевдонаучных сведений по вопросу о влиянии, которое бывает оказано на мозг летчиков во время несчастных случаев, которые с ними могут произойти [686]. Восьмого февраля французов сменили главный обвинитель от СССР Руденко и его помощник, которые привели выдержки из весьма компрометирующих бывшего рейхсмаршала документов, «захваченных Красной армией в штабах разгромленных немецко-фашистских войск». В частности, были зачитаны указания об использовании советских людей на принудительных работах, которые Геринг дал своим чиновникам 7 ноября 1941 года во время секретного совещания в Берлине. Эти указания стали известны из документа, являющегося секретным циркуляром № 42006/41 хозяйственного штаба германского командования на востоке, от 4 декабря 1941 года. Затем генерал-лейтенант Руденко остановил внимание судей на документе, известном под названием «Директивы по руководству экономикой во вновь оккупированных восточных областях» («Зеленая папка»). Эти директивы, автором которых являлся Геринг, представляли собой широкую программу организованного ограбления Советского Союза. Грабительский план осуществляли немецкие воинские и экономические отряды, которыми Геринг руководил «с величайшим усердием». Вслед за этим Руденко сообщил, что на совещании 6 августа 1942 года с рейхскомиссарами и представителями военного командования Геринг требовал усилить ограбление оккупированных областей (документ СССР-170). «Вы посланы туда, – указал Геринг, – не для того, чтобы работать на благосостояние вверенных вам народов, а для того, чтобы выкачать все возможное». И далее: «…Я намереваюсь грабить, и именно эффективно». Затем речь зашла о разрушении и разграблении нацистами культурных и научных ценностей, монастырей, церквей и других учреждений религиозного культа. Главный обвинитель от СССР отметил, что повсеместными грабежами в оккупированных районах СССР, производившимися по прямому приказу германского правительства, руководили лично Геринг, Розенберг и находившиеся в их подчинении различные «штабы» и «команды». Когда же перешли к рассмотрению преступлений против человечности, советские обвинители даже привели высказывания Геринга двенадцатилетней давности. «Мы лишаем правовой защиты врагов народа…», «Мы, национал-социалисты, сознательно выступаем против фальшивой мягкости и фальшивой гуманности…», – писал Геринг еще в 1934 году в статье, опубликованной за океаном в газетах Херста. В одной из статей, датированной 1933 годом, продолжал Руденко, Геринг ставил себе в заслугу то, что он перестроил все руководство гестапо, подчинив тайную полицию непосредственно себе и организовав для борьбы с политическими противниками концентрационные лагеря. «Так, – говорил Геринг, – возникли концентрационные лагеря, в которые мы должны были вскоре водворить тысячи работников аппарата коммунистической и социал-демократической партий». Подавленный Геринг снял наушники…