Франсуа Керсоди - Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

Это было вовсе не то, что хотела услышать защита, но картина стала еще более мрачной, когда Далерус рассказал о своей встрече с Герингом и Гитлером 26 сентября 1939 года. В частности, свидетель сказал: «Он [Гитлер] решительно заявил, что не собирался вообще обсуждать вопрос о Польше. Польша оккупирована, и этот вопрос более не касается Великобритании. После этого я понял, что его цель заключалась в том, чтобы внести раскол между Польшей и Великобританией и, с согласия Великобритании, иметь возможность оккупировать Польшу без риска войны с Великобританией и Францией». Отвечая же на последний вопрос Штамера об еще одной встрече с Герингом в июле 1940 года, Далерус сказал: «Геринг предложил в июле 1940 года, чтобы Его Величество король Швеции попытался предложить различным державам переговоры о мире».

После этого к микрофону подошел заместитель Главного обвинителя от Великобритании сэр Дэвид Максуэлл-Файф, истинный джентльмен и опытнейший юрист. Он указал на неточности в показаниях свидетеля в первом же своем вопросе.

«Максуэлл-Файф : Скажите, правильно ли я понял ваш последний ответ? Сказали ли вы: “Я тогда понял – это было 26 сентября, – что его, то есть Геринга, цель заключалась в том, чтобы внести раскол между Польшей и Великобританией и оккупировать с согласия Великобритании”? Это правильно?

Далерус : Да, это правильно, но я хотел сказать, что это было целью германского правительства, включая Геринга.

Максуэлл-Файф : Сейчас я хочу, чтобы вы объяснили трибуналу, почему вы в то время не поняли сущности этой цели».

Далерус несколько путано давал объяснения, а потом королевский прокурор пустил в ход тяжелую артиллерию.

«Максуэлл-Файф : Он [Геринг] вам не сказал, – не так ли? – что […] 22 августа в Оберзальцбурге Гитлер сказал ему и другим германским руководителям, что он, то есть Гитлер, весной решил, что неминуемо должен возникнуть конфликт с Польшей. Он вам не сказал – не так ли?

Далерус : Мне никогда ничего не сообщалось о политических намерениях ни 11 апреля, ни 23 мая, ни 22 августа.

Максуэлл-Файф : Вы сказали нам, что никогда не слышали о плане “Вайс”, который был разработан в апреле. Он никогда вам не говорил, что в этот день Гитлер сказал ему, что вопрос о Данциге не является предметом спора и что, по словам Гитлера, речь идет “о расширении нашего жизненного пространства на Востоке”? И я думаю, что он вам также не сказал о том, что в тот день Гитлер заявил: “Наша задача заключается в том, чтобы изолировать Польшу. Успех этой изоляции будет иметь решающее значение”. Он никогда не говорил вам об изоляции Польши?

Далерус : Никогда ничего подобного он не упоминал. […]

Максуэлл-Файф : Сказал ли он вам, что было принято решение напасть на Польшу утром 26 августа?

Далерус : Нет, он совершенно ничего не говорил об этом. […]

Максуэлл-Файф : Говорил ли когда-либо вам Геринг, почему осуществление плана нападения было перенесено с 26 на 31 августа?

Далерус : Нет, он никогда ничего не упоминал ни о плане нападения, ни о том, что он был изменен.

[…]

Максуэлл-Файф : Геринг не говорил вам, когда вас посылали в Лондон, что желательно было лишь устранить британское вмешательство?

Далерус : Вовсе нет». Прокурор Его Величества решил подойти с другой стороны и зачитал несколько фрагментов из книги Далеруса, которую уже успели перевести на английский язык. Начал он со страницы 47 [713], где говорилось о встрече с Гитлером 27 августа: «Он [Гитлер] резко вскочил на ноги и, снова придя в возбужденное состояние, принялся ходить из стороны в сторону и говорить самому себе, что Германия несокрушима и что она в состоянии разгромить своих врагов в ходе молниеносной войны. Потом вдруг остановился посреди комнаты, уставившись в одну точку, и отрывисто прибавил: “Если будет война, я построю подводные лодки, подводные лодки, подводные лодки!..” Он говорил все более неразборчиво, и его уже невозможно было понять. Потом он пришел в себя, повысил голос и, как бы обращаясь к большой аудитории, прокричал: “Я буду строить самолеты, самолеты, самолеты, я уничтожу своих врагов!”». Затем обвинитель перешел на страницу 53: «С самого начала нашего разговора его манера общения с Герингом мне не понравилась. Он мог выражать свою волю к доминированию, но то, что он требовал от Геринга столь низкой покорности, как в тот самый момент, показалось мне совершенно отвратительным». Сэр Дэвид Максуэлл-Файф перешел на страницу 76: «В ходе нашей встречи в октябре того же года Геринг сказал мне, что Риббентроп попытался устроить крушение моего самолета». И в конце, обратившись к странице 100 с описанием событий 1 сентября, вечера того дня, когда совершилось нападение на Польшу и когда Далерус встретился с Герингом, зачитал: «Для него, то есть для Геринга, все было предусмотрено планом, который ничто не могло нарушить. Наконец, он вызвал статс-секретарей Кёрнера и Грицбаха, беседовал с ними долго и преподнес каждому почетный меч [714], который, как он надеялся, они должны были со славой пронести через войну. Казалось, что все эти люди находились в каком-то безумном состоянии опьянения». Получив у Далеруса подтверждение, что это его слова, сэр Дэвид Максуэлл-Файф закрыл книгу и неспешно произнес: «Таким образом, из трех главных руководителей Германии канцлер был ненормальный, рейхсмаршал […] находился в состоянии безумного опьянения и, согласно показаниям подсудимого Геринга, министр иностранных дел был убийцей, который хотел устроить вам авиакатастрофу?» Далерус ничего на это не сказал, но кивнул головой в знак согласия…

Сосредоточившись на словах обвинителя и свидетеля, лица, которые вели протокол, не обратили внимания на то, что в это время происходило на скамье подсудимых. Во время последних ответов на вопросы, подтвердивших явно ненормальное поведение фюрера и рабскую покорность ему его верного паладина, Геринг перестал себя сдерживать. «Он возмущенно ерзал на стуле и дергал провод своих наушников, едва не порвав его, – вспоминал Гилберт. – Офицеру охраны пришлось вмешаться: он вырвал провод из его рук и потребовал успокоиться».

Тем временем обвинитель Максуэлл-Файф, обращаясь к Далерусу, сказал: «Я прошу сказать, основываясь на фактах, которые я вам назвал и с которыми вы согласились, составили ли свое мнение о том, что цель германского правительства, включая Геринга, заключалась в том, чтобы расколоть Польшу и Великобританию и оккупировать Польшу с согласия Великобритании?»

Адвокат Геринга возразил против этого вопроса, сказав, что он «заходит слишком далеко», «относится ко всему правительству в целом и к определенному числу лиц», и добавил: «Кроме того, это высказывание – оценочное заключение, а не факт, о котором должен рассказывать свидетель». Председатель трибунала посчитал, что «этот вопрос вполне допустим», и Далерус ответил: «В то время я думал, что смогу сделать что-нибудь для того, чтобы предотвратить новую войну. […] Но если бы я знал то, что знаю сегодня, то я понял бы, что мои усилия никак не могли оказаться успешными».