Мария Николаева - Свами Вивекананда: вибрации высокой частоты. Рамана Махарши: через три смерти (сборник)

Только значительно позднее, уже по прибытии к Аруначале, он услышал «Рибху-гиту» и другие священные тексты, с удивлением обнаружив, что в них точно названы и подробно объяснены все состояния, которые ему довелось пережить в своем безмолвном опыте. В дальнейшем он научился использовать «язык» этих книг для описания своего интуитивного прозрения, а также для передачи другим людям способа его достижения.

Но поскольку его «духовное образование» оставалось хаотичным, он свободно смешивал тексты разных традиций, применяя, например, для обозначения окончательного освобождения то йогический термин «самадхи», то буддийский – «нирвана», то индуистский – «мокша». В основном его внимание привлекала адвайта-веданта в изложении Шанкарачарьи, и нередко считают, что Махарши воспринял «учение о недвойственности» как свое собственное. Однако это несколько поспешное и опрометчивое заключение, поэтому мы подробно рассмотрим все источники, из которых Махарши составил свой неповторимый «философский словарь».

Южная Индия сильно отличается от северной своей самобытной культурой, и это не могло не отразиться на учении Махарши. С древнейших времен в южной части субконтинента проживало темнокожее и низкорослое дравидское население, создавшее свои причудливые культы, отголоски которых сохранились в обрядовой практике тантры. Напротив, хорошо известное нам арийское наследие – веды, упанишады и т. п. – распространялось первоначально на севере, и хотя за несколько тысячелетий оно проникло до самого крайнего юга Индии, местное население сохранило и свои языки, и свои обычаи. Южные народы восприняли ведическую культуру, создав на ее основе новые литературные произведения, но до сих пор они противятся внедрению хинди в качестве общеиндийского языка, а студенты в знак протеста даже совершают публичные самосожжения.

Рамана Махарши родился и провел всю свою жизнь в штате Тамил Наду, говорил и писал на тамильском языке, сам перевел на него некоторые классические труды по адвайта-веданте, высоко оценивал оригинальный тамильский трактат «Кайвалья Наванита», раскрывающий основы учения о недвойственности. Именно в тамильском варианте, «Вичара Сагара», Махарши впервые прочел «Океан вопрошания» – беседы ученика с учителем, первоначально записанные на хинди. Как уже отмечалось, в детстве на него произвели сильное впечатление жития тамильских святых, а также он прекрасно знал тамильскую поэзию, особенно посвященную горе Аруначале. Кроме того, Махарши хорошо владел еще двумя южноиндийскими языками – телугу и малаялам. Но такое сложное культурное переплетение не сделало учение Махарши запутанным и трудным для понимания, ибо он исповедовал истины, лежащие в основе любой культуры.

«Периа-пуранам» – это древнее собрание, куда вошли жития шестидесяти трех тамильских святых, прославившихся своей беспредельной преданностью богу. Познакомившись с ними еще в детстве, Махарши пересказывал отдельные истории при каждом удобном случае, неизменно приходя в состояние божественного экстаза. Говоря о четырех самых знаменитых святых, он считал их воплощениями четырех типов преданности, когда бог воспринимается в качестве друга, возлюбленного, господина или сына. Мы приведем здесь только два сюжета, которые Махарши обычно пересказывал в состоянии глубокого волнения, погружаясь в состояние самадхи. Нетрудно догадаться, что «Паломничество к Аруначале» оказалось сбывшимся пророчеством его судьбы, а история написания «Тирувачакам» является прекрасным прообразом того, как Махарши создавал собственные поэмы.

Тамильский святой Самбандха был искренним преданным Господа и главой общины отшельников, поэтому владел некоторым «состоянием» в виде золотого колокола и жемчужного паланкина, а также прочими культовыми принадлежностями, нужными для совершения обрядов почитания. Совершая паломничества по стране, он заметил в отдалении пик Аруначалы и запел от восторга, тогда сам бог Аруначала сперва появился перед ним в образе света, а затем принял образ старого брахмана с корзиной цветов в руках. На вопрос, откуда он пришел, тот ответил: «С горы Аруначалы – я набрал там цветов в полдень, и они еще не увяли». Пораженный сообщением, что гора обетованная столь близка, Самбандха не мешкая попросил странника отвести его туда. Старец провел его в нужном направлении часть пути, а затем внезапно растворился в воздухе. Оставшись без проводника, Самбандха продолжил путь вместе со своими последователями, но скоро они перестали понимать, куда же они идут, а потом на них напали разбойники и отобрали все драгоценности. Тогда Самбандха стал молиться Господу, и тот появился перед ним и успокоил, что «грабители» – его верные слуги, которые уже доставили все имущество на гору, и указал верный путь.

Прибыв на гору, где и впрямь вновь обрел свои сокровища, Самбандха восславил Господа и пробыл на ней несколько дней. Когда же ему исполнилось шестнадцать лет, он решил жениться, и вскоре свадебная процессия направилась к храму, еле различимому в сиянии света. Как только супруги вступили в храм и за ними последовала толпа народа, все они бесследно растворились в Свете, а храм снова принял обычный вид.

«Так завершилась короткая, но духовно насыщенная жизнь святого», – произнес в заключение Махарши взволнованным голосом и погрузился в молчание с сердцем, переполненным любовью к богу.

Другой тамильский святой по имени Маниккавачакар странствовал с места на место, пока не узрел в одном деревенском храме танец Шивы, созерцание которого привело его в поэтический восторг, и стихи полились из его уст. Тогда он решил остаться в этой деревне, а ночью сам Господь в облике старого брахмана явился к нему домой и попросил восславить Бога. Святой запел, а брахман сидел перед ним и записывал стихи на пальмовых листьях. Та к прошла ночь, а наутро Маниккавачакар погрузился в мысли о Господе и замолчал, после чего брахман бесследно исчез…

Придя в храм совершать утреннее богослужение, священник открыл двери святилища и с удивлением обнаружил перед изображением танцующего Шивы связку пальмовых листьев, испещренных стихами, под которыми стояло имя Маниккавачакара и «печать» бога. Тогда все храмовые служители собрались на общий совет и позвали святого, требуя от него исповеди о происхождении поэмы. Сначала тот долго молчал, а затем встал перед Шивой и сказал: «Господь перед вами – единственный ответ на ваш вопрос», – и с этими словами слился с Богом…

Здесь голос Махарши дрогнул, и, не в силах произнести больше ни слова, он погрузился в блаженное молчание.