Эмир Кустурица - Эмир Кустурица. Автобиография

Стимулируемые присутствием высокого гостя, они принялись состязаться в остроумии. Когда мимо ехал мотоциклист, укутанный в шарф, один из наших «чревовещателей» — думаю, это был Кука — вначале изобразил скрип тормозов, затем крикнул: «Эй, дружище!» Обернувшись, несчастный мотоциклист повернул руль и улетел в кустарник, в то время как его мотоцикл врезался в ствол дерева. Это происшествие вызвало взрыв безудержного смеха и шуток. Стоя с шампуром в руке, Джонни Депп тоже веселился от души, пока Зоран Билан, гигант во всех смыслах слова, наполнил его бокал ракией и произносил тост:

— Давай, америкос, двигайся ближе! Выпьем с тобой по одной!

Я дал Джонни Деппу свою куртку, поскольку он совсем замерз. После барбекю в «Сеталисте» я повез его обедать в квартиру на улице Каты Говорусич. Мурат угостил нас своим коронным боснийским блюдом из мяса и овощей и на протяжении всей трапезы беседовал с Джонни на английском языке. Это стало настоящим облегчением для нашего именитого гостя, поскольку все предыдущие часы он провел, словно актер немого кино. По своей старой привычке я не стал предлагать ему отдохнуть после обеда в квартире моих родителей. Я хотел, чтобы он поехал со мной на встречу с укладчиком паркета в нашей новой квартире в доме номер один по улице Петара Прерадовича. Скажете, неприлично приглашать такого гостя в квартиру, находящуюся в стадии ремонта? Несомненно, но я всегда испытывал потребность делить приятные моменты жизни с людьми, которых люблю. Никто, даже моя мать, не могли мне в этом помешать. Позже я заметил, что мои дети, Дуня и Стрибор, увидев в фильме интересную сцену, не могли устоять перед желанием поделиться ею со своими близкими.

— Зачем ты мучаешь Джонни? — спросила меня Сенка во время обеда. — Дай ему хоть немного поспать, он должен как следует отдохнуть.

С недоуменным видом Джонни смотрел на китайский ковер, накрытый прозрачной пленкой под столом в гостиной. Он бросил на меня вопросительный взгляд.

— Так моя мать борется с быстрым и неумолимым разрушением дорогих ее сердцу вещей, — со смехом объяснил я ему.

— Вау! — прокомментировал Джонни.

Итак, мы отправились на мою новую квартиру. Согревая дыханием замерзшие руки, Джонни осматривал просторные комнаты и повторял «Great man, really great!», в то время как я обговаривал с мастером последние детали по кладке паркета. Достигнув консенсуса, я проводил мастера до двери и остановился, чтобы насладиться приятным мне зрелищем.

Для меня самое счастливое воспоминание о переездах — а их было немало в моей жизни — это беспорядок, создаваемый разбросанными по всему пространству вещами. Приоткрытые коробки, сумки и шкафы, предметы, готовые высунуть свой нос и взглянуть человеку прямо в глаза. И тогда создается впечатление, что видишь их в первый раз. То же самое с фотографиями, сложенными в коробки из-под обуви: чем длиннее жизнь, тем больше их становится… Берешь одну, затем другую, и вот они уже выскальзывают из рук и разлетаются во все стороны. Они норовят удрать вслед за событиями, покидающими вас и исчезающими в лабиринтах забвения.

Встреча с желанным беспорядком очень волнует, и все бы шло хорошо, если бы человек не был проклят. Даже когда он принимает решение убрать с глаз долой те или иные предметы, они, под воздействием неведомой силы, опять возвращаются к нему. Эти нежеланные вещи вновь попадаются ему на глаза, словно движутся по своей собственной орбите. И тогда начинаешь жалеть, что не выбросил их вовремя. Так из небытия возник журнал «VOX» , где на обложке была изображена карикатура на Иво Андрича, посаженного на перьевую ручку, словно на кол. Джонни склонился над картинкой.

— It looks like commercial add for horror movie? [64] Это что, реклама к фильму ужасов? (англ.) — спросил он.

Я ничего не ответил, но вспомнил, что, увидев эту обложку, воспринял ее как подтверждение шутки нашей соседки Велинки. Это был не скетч: наша соседка, обладательница внушительного зада, шлепнулась на него и, чтобы отвлечь всеобщее внимание от этого досадного события, бросила следующую фразу: «Стоит убрать одну ножку у трехногого боснийского табурета, как все летит к чертям!»

Гротескная карикатура представляла собой массированный удар по боснийскому строению и подрыв его фундамента.

— This guy is our Nobel price writer [65] Это наш писатель, лауреат Нобелевской премии (англ.). , — объяснил я.

Джонни не понимал, почему кто-то захотел нанизать нобелевского лауреата на перьевую ручку.

— Why they treated him like this? [66] За что же они его так? (англ.) — спросил он.

На первый взгляд мне было сложно навести порядок в своих разрозненных мыслях, отражавших состояние моей квартиры, но на самом деле в этом хаосе я чувствовал себя прекрасно. Когда мысли теснятся в различных ящиках моего мозга, мне гораздо проще ими управлять. Мне не составило труда объяснить Джонни, кто был нашим нобелевским лауреатом и почему он оказался нанизанным на перьевую ручку.

— Этот рисунок намекает на жестокую расправу с героем книги «Мост на Дрине» Радиславом, которого посадили на кол. По ночам он ломал то, что строители возводили за день. Поскольку строительство моста не продвигалось, Радислава поймали и наказали таким ужасным способом. Действие происходит в эпоху господства на Балканах Оттоманской империи. Строительство моста финансировалось Мехмедом Пашой Соколовичем, сербом, обращенным в ислам турками и ставшим почетным, богатым гражданином и военачальником. Мост был его данью народу. Описание казни Радислава относится к самым страшным натуралистичным страницам нашей литературы. Андрич — мой кумир. Хорват по рождению, но серб по призванию. Он перешел на сторону того народа Балкан, у которого было меньше всего шансов на победу. Этот писатель столь же гениален, как Томас Манн. Когда маленький народ имеет среди своих граждан творческую личность такого масштаба, это означает, что в некоторых областях он чувствует себя на равных со своими крупными европейскими собратьями. Биография этого выдающегося писателя очень насыщена, он даже был членом «Молодой Боснии» — организации, спланировавшей покушение на австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараеве. Андрич не принимал прямого участия в этом деле. Он получил в Вене докторскую степень, чем заслужил ненависть боснийских мусульман. В своей диссертации он, в частности, написал, что духовность во время турецкого господства в Боснии была жива лишь в православных монастырях.

Андрич был послом Королевства Югославии. Тито не любил его, но ничего против него не предпринимал, оставив писателя на своем месте в литературе. Ни один человек не знал лучше, чем Андрич, своих земляков, он достиг высшей степени проницательности в разоблачении человека с Балкан. Он был единственным, кто понял всю сложность этой трагической триады — ислама, католицизма и православия, симпатии которых, как он писал, были такими далекими, а ненависть невероятно близкой. Мусульмане устремляли свой взор к Истамбулу, сербы — к Москве, а хорваты — к Ватикану. Именно там были их симпатии. А здесь оставалась их ненависть. Одним словом, гений.