Н. Щербинин - Подвиг пермских чекистов

Архипов вышел из управления глубокой ночью. Он пересек трамвайную линию, остановился и вдруг решил, что пойдет домой не привычным кратчайшим путем, а вкруговую, по центральным улицам. Было прохладно. Напористый ветер из-за Камы забирался под шинель, заставлял ускорить шаг.

Улица Ленина в этот час была безлюдна. Город спал крепким предутренним сном. Еще не скоро прогромыхает первый трамвай, не скоро начнут развозить свежую выпечку по хлебным лавкам. Пусть себе спит город. И ему тоже хочется спать. Очень хочется спать...

Словно во сне появился перед ним вышедший из машины Гусаров.

— Знаю, знаю, — опередил он Архипова. — Сообщили ваши товарищи. Молодцы, чекисты!

— Я с работы, домой, отдохнуть, — устало сказал Архипов.

— А я уже отдохнул — и на работу, — бодро отозвался Гусаров. — Ну, тороплюсь. Желаю успехов!

И они расстались.

А в девять ноль-ноль в служебный кабинет начальника оперативного отдела один за другим вошли Корнилов, Прадедович, Беляев и другие чекисты, участвовавшие в событиях минувшего дня. Архипов, подперев рукою подбородок, молча смотрел на товарищей, которые шумно рассаживались по своим обычным местам. Когда воцарилась тишина, он энергично встал, словно стряхнув с себя усталость, и, без надобности постучав карандашом по настольному стеклу, сказал:

— Здравствуйте, дорогие товарищи чекисты.

За этим необычным для него обращением было скрыто волнение, которое не вязалось с присущей ему вспыльчивостью, и всех, кто сейчас находился в кабинете, охватило доброе чувство к этому человеку.

Годы совместной работы сблизили, и чекисты без труда понимали истинный смысл взглядов и интонаций друг друга. Обращение начальника отдела означало многое: и удовлетворение выполненной работой, и благодарность за умелые действия, и как бы уверенность в том, что и дальше они будут все вместе.

— Закуривайте, — против обыкновения предложил Глеб Георгиевич. Но никто не закурил. Он улыбнулся, положил на место карандаш и сел. И сразу в кабинет вернулась обычная обстановка деловой строгости.

— Подведем итоги, — сказал Архипов, и все приготовились слушать. — Прежде всего отмечу, что операция проведена успешно. Фашистские разведчики так и не получили доступа к «двухрядной звезде». Это стало возможным исключительно благодаря четким и умелым действиям нашей оперативной группы, а также высокой бдительности и конкретной помощи работников моторостроительного завода. Еще и еще раз мы убеждаемся: сила чекистов в их прочной связи с народом...

Совещание было долгим. Разошлись в тринадцать ноль-ноль.

Через полтора месяца «двухрядная звезда» прошла государственные испытания.

Еще через месяц началась война.

В долгие военные годы не было, наверное, такой минуты, когда бы над огромным фронтом не грохотали боевые машины со знаменитым пермским мотором.

Хорошо, что еще тогда, в апреле сорок первого года, чекисты и моторостроители не допустили врага к «двухрядной звезде».

Старика с осанистой смолистой бородой, лопатой свешивающейся чуть ли не до пояса, Трубицин приметил сразу. Было в нем неуловимое сходство с фотокопией портрета, лежащей у него в кармане. К тому же старик пугливо обернулся, словно почувствовал настороженный взгляд, после чего в движениях появилась скованность.

С полчаса Трубицин наблюдал за стариком, стараясь не упустить в толчее рынка. Все это время он вспоминал детали портрета и примерял их к незнакомцу. Было ощущение какой-то раздвоенности: в профиль сходство не вызывало сомнений, а вот когда он сопоставлял посадку глаз, носа, вспоминал огромный сократовский лоб изображенного на портрете, эта иллюзия рушилась.

Старик между тем, изрядно потолкавшись у столов, ломившихся от ранних огурцов, помидоров и прочей овощной снеди, тихонечко протопал к ларьку, где продавали головные уборы. Попросил у продавщицы черную кепку с лакированным козырьком и стал неторопливо ее рассматривать. Потом, сняв свой затасканный картуз неопределенного цвета, примерил ее. Чем-то кепка ему не подошла, старик вернул ее продавщице и двинулся дальше.

Трубицин ринулся к киоску и попросил запримеченную кепку. Размер ее был пятьдесят шестой. Все стало ясно, словно внезапно рассеялся туман. Такой детский блин на огромную голову человека с фотографии не натянешь.

Можно было ругать себя за напрасно потерянное время. Можно осуждать за подозрительность, которая появилась у него по отношению к людям, имеющим черные окладистые бороды, или посмеяться над горячностью, с какой он бросился выслеживать старика... В принципе это уже не имело никакого значения. День отмерял свои часы, и, хотя он поколесил по городу немало, успехи были на нулевой отметке. Ну что ж, теперь путь его лежал в Мотовилиху.

...Трамвая, как назло, долго не было. Трубицин нервничал. И без того он считал поездку напрасной, а тут еще полчаса на ожидание. Подобные минуты всегда были для него самыми тягостными: в четко настроенном ритме дня они — провал, пустота. Даже думать о чем-то конкретном в это время не хочется.

Он чувствовал себя в положении шахматиста, добившегося значительного перевеса в партии, но не знающего, как его реализовать. Позиция выглядит настолько подавляющей, что сопернику полагалось бы, не тратя времени на бесполезную борьбу, сдаться. А тот выжидает, просит сделать ход. И выясняется, что немедленного выигрыша нет, надо играть очень тонко и точно, чтобы не дать противнику ни малейших шансов. Время идет, а дело не движется, и в душе уже поселилось беспокойство. А где беспокойство — там сомнения, неуверенность, с которыми так трудно идти к победе...

Наконец люди на остановке зашевелились, и он тоже увидел выплывающие из-за поворота желто-красные вагоны. В душевном состоянии сразу наступил перелом. А когда в окне замелькали серые крыши разнокалиберных построек Разгуляя, он почти совсем успокоился. Движение — это тоже деятельность, и деятельность активная. Оно с каждой минутой приближает к намеченной цели, к тому самому моменту, когда станет ясно, нашел ли он точный ход.

Если говорить о «партии» в целом, то провел он ее убедительно, без существенных ошибок. Ну, поправлял его несколько раз начальник отделения, давал советы. Но вообще-то все замыслы противника он разгадал, никаких шансов выкрутиться Сергееву и его компании не оставил. Обвиняемые полностью признали свою вину. Все ясно, так есть ли смысл еще тянуть, тратить время и силы? Это теперь-то, когда каждый день полон тревогами войны.