Бенгт Янгфельдт - Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой

В благодарственном письме Миллесу Рауль также сообщает свои первые впечатления от Энн-Арбора. “Здесь я чувствую себя отлично, – пишет он. – Бóльшую часть этого года я проучился во Франции, и меня поражает контраст между французским недружелюбием и равнодушием и американской отзывчивостью и общительностью”.

Первым местом проживания Рауля в Энн-Арборе стала Ист-Мэдисон-стрит, на которой он у одной семьи снял комнату. Он встает около семи утра. Потом завтракает в студенческой столовой университета. Два раза в неделю занятия начинаются в восемь часов, а в остальные дни – в девять. Учеба продолжается до пяти. Дел у него много, сообщает он деду. Учеба “сама по себе не слишком сложная или напряженная, но отнимает чудовищно много времени”. Пятнадцатого октября он пишет свое первое сочинение на английском языке – “Что значит идея “Соединенных Штатов Европы”?”. Оно было удостоено оценки “отлично” ( А ) и комментария “отличная работа”.

“У Рауля, видимо, все хорошо, и ему нравится, – подвела итог Май фон Дардель в письме к свекрови после первого семестра в Энн-Арборе. – Удивительно, как легко ему дается английский”. Это правда, дела у Рауля шли хорошо, и хотя он не достиг блестящих успехов в геометрии, математике и химии, по английскому он стал лучшим в своей группе. “Я познакомилась [с Раулем] на занятиях английского и была поражена его огромным запасом слов”, – вспоминала его однокашница.

Вскоре Рауль подружился с Джоном Вехаузеном, который был годом младше его и изучал математику и физику на инженерном отделении [3]. Они обычно отправляются поесть “в маленькое заведение, куда другие, как правило, не хотят ходить с нами”. Рауль выписывает New York Times . Он пишет: “Это лучшая из газет, какие я когда-либо читал, и она считается лучшей в стране”. Он читает также Christian Science Monitor , потому что “ее высокое качество состоит в том, что она не пишет о скандалах, не распространяет ложь и т. д.”. Рауль становится членом дискуссионного клуба, что дает ему “сразу хорошую разговорную практику в английском, навык ораторского искусства и участия в публичных обсуждениях”. Однако после нескольких месяцев он чувствует разочарование:

Организуется и реорганизуется масса разных обществ и клубов. Надо признать, они обладают бóльшим навыком парламентаризма, чем шведские студенты, и на своих собраниях ругаются между собой гораздо меньше нашего. Но подозреваю, что отчасти это просто потому, что они ничуточки не интересуются словесными боями, а не потому, что обладают каким-то высшим здравомыслием. Однако, насколько я понимаю, в них гораздо больше развита способность к мудрому подчинению и признанию правоты лидера, вообще понимание того, что иметь лидера и сложившуюся организацию – это хорошо. Думаю, что их вера в авторитеты, или как уж там это назвать, – часть распространенного здесь явного движения за сохранение традиции и преемственности. Это становится особенно ясно, когда сравниваешь со Швецией. Там так много традиций и заведенных порядков, что реакцией студентов становится не вера, а протест.

Письмо Рауля Карлу Миллесу.

Американское удостоверение личности Рауля.

Несмотря на критическое отношение, Рауль вскоре вполне перенимает американский стиль жизни. Он обожает хотдоги, разгуливает в кроссовках и путешествует автостопом. Довольно скоро его американские товарищи награждают его ласковым прозвищем Руди. “Он был настолько американцем, насколько возможно, – по одежде, манере себя вести и сленговым выражениям, немедленно им подхваченным”, – вспоминал один из его студенческих приятелей Чарльз Роуса. Рауль забавлял окружающих своими талантами подражателя (он как никто умел имитировать животных и людей) и языковой фантазией, выражавшейся, в частности, в том, что для описания событий и вещей он изобретал новые слова.

Мичиганский университет был учебным заведением с очень хорошей репутацией, главным образом привлекавшим к себе студентов из семей, не располагавших достаточными средствами, чтобы отправить детей в дорогие университеты на восточном побережье. Как явствует из писем, еще одна причина, по которой Густав Валленберг выбрал именно этот университет для своего внука, заключалась в отсутствии там снобизма. Хотя Раулю приходилось быть бережливым, его экономическая ситуация отличалась от условий жизни большинства его товарищей-студентов. Однако он никогда не рассказывал, что происходит из богатой семьи, да и в любом случае немыслимо было жить роскошной жизнью во время экономической депрессии. Поэтому Рауль не делал ничего такого, что отличало бы его от других студентов, – разве что, может быть, позволял себе красное вино и импортные сыры с таким сильным запахом, что его квартирная хозяйка потребовала, чтобы он хранил их где-нибудь в другом месте, если желает сохранить за собой комнату.

Учеба была напряженной, и для развлечений и свободного времяпрепровождения оставалось мало места. Об употреблении спиртного в первые годы учебы Рауля вопрос вообще не стоял – по крайней мере легальном, поскольку в стране действовал запрет на торговлю спиртными напитками. Вместе со своим студенческим приятелем Фредриком Джеймсом он с удовольствием ходил на музыкальный факультет послушать пластинки, особенно Моцарта. Джеймс вспоминает, что Рауль обожал музыку. Он усердно учился в течение недели, чтобы иметь возможность в выходные заняться другим: покататься на велосипеде, погулять, отправиться в плавание на каноэ или съездить в Детройт, чтобы сходить в кино или послушать какую-нибудь оперу, посмотреть балет. Ему нравились Чаплин, Лорел и Харди и братья Маркс. Джеймс вспоминает, что Рауль всегда был “полон энергии, в хорошем настроении и вообще славный малый”.

Как только первый семестр закончился, Рауль отправился погостить к семье Кольвинов в Коннектикуте. Эльса, его тетя по материнской линии, была замужем за полковником американской армии Уильямом Мехлингом Кольвином (1876–1963). В 1910–1913 и 1917–1920 годах он был военным атташе при американских миссиях в Стокгольме, Осло и Копенгагене, а в годы Первой мировой войны – специальным посланником американского МИДа по организации помощи американским гражданам в Европе. В 1920-е он служил комендантом американского форта на Филиппинах и в зоне Панамского канала, а затем командующим Четвертым участком береговой артиллерии со штаб-квартирой в Атланте.