Геннадий Моисеенко - Эпоха победителей. Воспоминания пламенных лет!

Но потом, вплоть до перестройки и реформ, эти выступления И.В. Сталина и постановления правительства по этим вопросам, замалчивались. И создавалась ложная картина отсутствия противоречий и борьбы в стране.

Все это всплыло гораздо позже, а тогда тревожные события в Европе волновали больше и мы сосредоточили своё внимание на выполнении главных задач. А дальше события развивались уже в нормальном налаженном ритме, – вспоминал Отец уже в Хрущевский период, рассказывая о своих сомнениях того времени, конечно, в узком кругу друзей. Такие сомнения, дойди они до Никиты Сергеевича Хрущева, могли вызвать у него непоправимый гнев и плохо закончиться для человека, сомневающегося во всех его легендах и трактовках событий.

– Мои комсомольские дела и активное участие в наладке работы промышленности шли успешно, – продолжал Отец, – так успешно, что уже в 1940 году мне предлагают стать секретарем обкома партии по промышленности и начинают подключать к выполнению секретарских обязанностей.

– Это вызвало у меня некоторые сомнения, ввиду грандиозности поставленных задач и меня по привычке потянуло в Днепропетровский обком, ведь мы отделялись от этой области. Там на аналогичную должность был назначен Л.И. Брежнев. И я поехал туда, чтобы получить какую-то поддержку.

Первым секретарем Днепропетровского обкома был С. Задонченко, который успокоил меня, сказав, что, мол, это политика ЦК и помощь тебе окажет Центр. Я зашел к Леониду Ильичу, перебросится парой слов, и получил подтверждение этой позиции. И это ободрило меня, тем более что дела у него шли неплохо. Кстати, – вспоминал Отец:

– Уже гораздо позже стали распространяться слухи, что продвижение Л.И. Брежнева было связанно с освобождением мест в результате репрессий. Но это был явный обывательский вымысел, возведенный в степень перестроечной пропагандой. Это были вновь утвержденные должности, в связи с подготовкой промышленности для отпора врагу, и назначение на эти должности довольно квалифицированных работников, чтобы не говорила вся не только хрущевская, а и перестроечная пропаганда, имело смысл.

И эту подготовку к военным действиям более объективно оценивал противник. Даже сам Ф. Гальдер, начальник штаба ОКХ немецких войск, уже в начале войны, конечно в своих позже опубликованных дневниках, писал, что мы встретили сопротивление страны сознательно и настойчиво готовящейся к войне, которое мы ранее недооценили.

Немалую роль в этой подготовке играла политика назначения таких квалифицированных людей как Л.И. Брежнев. И если я, – вспоминал Отец, – уже имея высшее образование, прошел путь и первого секретаря обкома комсомола, и успел поработать на технической, и на партийной работе, то Леонид Ильич уже прошел путь, также имея высшее образование, и зав. отделом обкома партии, и секретаря по пропаганде. И эта политика, чтобы о ней не говорили, проходила на фоне того, что в руководящих кадрах, в тот период, было много выдвиженцев, не имевших высшего образования.

– Правда, тогда вышло постановление Политбюро о военной переподготовке работников партийных комитетов. Это, как я помню, было в марте 40-го года. И мне пришлось предварительно отправиться на военную переподготовку, а уже потом продолжить свои секретарские обязанности. – Вспоминал Отец все перипетии тех лет.

– И пройдя через всё это, я уже никак не мог впоследствии поддерживать слухи о том, что в тот период к войне не готовились. Тем более что мы занимались не только строевой и боевой переподготовкой, а и штабными играми по отражению атак противника, – нахмурившись, вспоминал Отец. – И уже в Хрущевский период, когда новые птенцы оттепели кричали на всех углах о мифическом культе личности, активно продвигаясь по службе, я либо сурово молчал, либо говорил, что мы как раз к войне готовились! А это вызывало их бурное недовольство. Но эти эмоции были, к счастью, гораздо позже. А тогда – начало 41-го года я уже встречаю в новом качестве секретаря обкома партии. И теперь, все задачи увеличения мощностей промышленности и её мобилизационной готовности выходят на первый план всей моей деятельности уже в полном объеме.

1941 год был довольно тревожным с точки зрения готовности к военному нападению Германии. Конечно, прямо об этом почти не говорили. Хотя впоследствии было много упреков и много критики, якобы полного невнимания к этому вопросу. Но было бы смешным и глупым, в пропагандистском плане во всеуслышание кричать на всех углах о наших намерениях и, тем самым, давать лишние козыри в руки противника.

Но, так или иначе, этот вопрос, возможного скорого нападения, недвусмысленно звучит даже в прессе в феврале 41 года, когда разбираются вопросы мобилизационной готовности промышленности и транспорта и на 18-й партийной конференции, и на февральском пленуме ЦК, посвященном этому вопросу. И сколько впоследствии ни говорили бы о том, что тогда даже съезды не собирались, это вызывало у осведомленных людей только ухмылку. Ведь эта конференция, согласно уставным традициям партии, и исполняла роль съезда. Тем более, именно на ней, решался вопрос полного поворота внимания партийных организаций от сельского хозяйства к промышленности и транспорту, и резко возросла роль секретарей обкомов по промышленности, вышедших в областных комитетах на второе место, а в вопросах оборонной промышленности даже на первое место. А что ещё можно было думать, когда на 18-ой партийной конференции было сказано: «В условиях начавшейся мировой войны перед Коммунистической партией встала важнейшая задача – держать страну в постоянной мобилизационной готовности».

И тогда увеличение оборонной мощи виделось именно в увеличении ответственности партийных организаций, – как впоследствии вспоминал Отец свою оценку событий того предвоенного времени. И для всех ответственных и мыслящих людей было ясно, что война не за горами.

– А в марте 1941-го меня вызывают в Москву в ЦК ВКП (б), – говорит он, – в связи с утверждением в должности секретаря обкома партии, и там ставятся уже новые задачи. Там и дается информация, конечно конфиденциальная, конечно не для широкой публики, что Германия готовится к нападению на СССР и есть данные разведки, которые дают ориентировки на май 1942 года, но есть и данные по более раннему сроку.

По всему по этому, нужно быть готовыми и к худшим вариантам. Наращивая мощности, связанные с оборонной промышленностью, одновременно готовить и прорабатывать эвакуационные мероприятия, дабы в случае необходимости оперативно вывести заводы на Восток страны. С этим чувством я и уезжаю домой, и мы начинаем, уже тогда, новый этап жизни страны. И моё назначение, как мне казалось, и решения конференции, как раз были связаны с появлением, именно в этот период, первой информации о готовящемся нападении, тем более что эти мероприятия начали проводиться по всей стране, – говорит Отец, с полным энтузиазмом возвращающийся из Москвы, и берущийся за реализацию всех этих предначертаний.