Борис Фрезинский - Судьбы Серапионов

9 июня. ШКЛОВСКИЙ — ПОДОЛЬСКОМУ.

<���…>Вашу рукопись получил и просмотрел. Она очень интересна, но работа Лунца не отделена от работ его учителей — в частности, Эйхенбаума, Тынянова и моих работ. Лунц пришел на студию с работой «Дети в романах Достоевского». Конечно, работа была детская. Надо выяснить терминологию, тогда ясно станет, что сделал Лев, в чем он ошибся и кто его научил работать и ошибаться. Поговорите о Льве с Полонской и со Слонимским <���…> Посмотрите архивы (Тынянова и Эйхенбаума). Сделано Вами оченьмного. Поздравляю Вас и удивляюсь Вашему умному и хорошо направленному трудолюбию.

12 июня. ТИХОНОВ — ПОДОЛЬСКОМУ.

<���…>По-моему все в порядке. Осенью будет собран весь сборник и будет видно, что к чему. Сборник будет немного пестроват, но если его хорошо оформить и отредактировать, то эта пестрота придаст ему оригинальность. Надо достать статью или диссертацию Лунца о Мариво. У меня есть его рассказ «Колечки», который отсутствует в Вашем списке, несколько писем. И, конечно, я попробую написать страницы воспоминаний. И мое стихотворение, посвященное Лунцу, можно будет поместить в соответствующий раздел. Что касается Вашей работы о Лунце, то я, занятый делами съезда и другими, не мог прочесть ее. <���…> Видимо придется прочесть ее уже после, когда будет непосредственная работа над сборником.

22 июня. СЛОНИМСКИЙ — ФЕДИНУ.

<���…>Книгу Лунца собираем, осенью будут уже заказанные фотокопии его произведений. Есть мысль включить не только произведения его, но и письма и воспоминания о нем. Ты, наверное, воспользуешься тем, что у тебя уже есть о Лунце. Но может быть Ты напишешь сверх того, что есть? Это бы замечательно было!

5 августа. СЛОНИМСКИЙ — ФЕДИНУ.

<���…> Лева вновь омолаживает нас. Я сейчас принимаюсь за очерк о нем.

В этом же письме И. И. Слонимская осторожно сообщает Федину, что она с мужем прочла публикацию Г. Керна в «Новом журнале» (антисоветском по тогдашней официальной классификации): «Мы с Мишей прочли те письма, о которых Вы пишете Лиде [1379] Л. Б. Харитон. . <���…> Действительно, окунулись в прошлое. Какие прелестные Ваши письма. Вообще — сколько задора, темперамента, как остроумно. И как все любили Леву <���…> У меня лёвины письма все сохранены. Я очень долго их не перечитывала — не могла. А нынче зимой перечитала» (Отголоски этого чтения — в следующем письме Слонимского Федину).

18 сентября Подольский встречался со Шкловским и записал его слова: «Да, Лунц был очень талантлив. А вот Федин тоже был талантлив, а теперь его почти не читают. Тихонов был очень талантлив, но его убила карьера и он почти перестал писать. Вс. Иванов — его перестали читать уже давно — а ведь какой талантище!».

23 октября. ТИХОНОВ — ПОДОЛЬСКОМУ.

<���…>Последнее время я был адски занят — другого слова нет — и не мог не только разыскать рассказ Лунца, но и вообще заниматься этой темой. Теперь, когда праздники пройдут, после них я в тишине займусь сборником о Лунце и сразу сообщу все, что надумаю в этом отношении.

31 октября. СЛОНИМСКИЙ — ФЕДИНУ.

<���…>Молодые литературоведы — весьма интересный народ. Извлекают забытые имена, заполняют «белые пятна» на литературной карте, подходят свежо к каждой теме <���…> Впрочем, секретарь Комиссии по наследию Льва Лунца С. С. Подольский, старик, с трудной биографией, не уступает им в энтузиазме. Он приезжал недавно в Ленинград. Летом я договорился с Базановым, директором Пушкинского Дома, о снятии копий с Левиных рукописей, имеющихся в П<���ушкинском> Д<���оме>, и Базанов очень облегчил дело — там за копирование рукописей не спросили ни копейки. Жест широкий и симпатичный.

КАВЕРИН. «Эпилог».

Вопреки холодным отношениям, вопреки событиям, разыгравшимся на Четвертом съезде и резко обострившим положение в литературе, работа комиссии началась и продолжалась. Подольскому удалось путем опроса составить первый протокол заседания комиссии, в котором был утвержден план работы. <���…> План сборника составил Слонимский и это был превосходный план. Он даже вставил в сборник, кроме художественных и критических произведений Лунца, его знаменитую публицистику. Надо было собрать комиссию, чтобы утвердить этот проект или внести в него исправления. Подольскому и это удалось, хотя «разорванная нить», разумеется, не соединилась [1380] С. 447, 448. .

25 декабря. ТИХОНОВ — СЛОНИМСКОМУ.

Ждем Мишу в Москву — для обсуждения книги о Лунце.

26 декабря. ШКЛОВСКИЙ — СЛОНИМСКОМУ.

<���…> Я согласен на съезд комиссии 14-го января 68 г. Теперь о составе книги. Не надо печатать схамическую поэму-пьесу, или сценарий пьесы «Город правды». Я не знаю, надо ли печатать статью «Мариводас». Пьесу «Бертран де Борн» надо печатать. «Библейские рассказы» надо печатать, сатирические рассказы надо печатать. О статьях подумаем: все печатать не надо. Начинать книгу надо, как и вы думаете, со статьи Горького, со статей Каверина и Тихонова, с воспоминаний и со статьи составителя книги Подольского. Я думаю, что я успею написать. В конце книги так же надо дать письма и какое-то короткое описание — деловое о группе Серапионовых братьев. Без полемики, не влезая в вопрос о Жданове, просто написать, что было, когда собирались, кто был. Можно это сделать в виде комментария. Моих писем к Лунцу нет, и я их не писал. Поэтому я могу сказать, что письма чрезвычайно интересны. Может быть они больше всего передают эпоху. Надо найти письма Горького к Лунцу, если это возможно, надо посмотреть в материале, привезенном Никитиной от Познера [1381] 18 октября 1965 года В. С. Познер писал из Парижа С. С. Подольскому: «Давно уже пора, чтобы вспомнили о Лунце. Он все еще очень молодой — гораздо моложе многих современных писателей с молодыми паспортами». , нет ли упоминаний о Лунце. Статью Лунца о Серапионах тоже надо напечатать с упоминанием о том, сколько автору было лет. Книга трудная, книга интересная. Перегружать ее не надо, но она подымает основные вопросы сегодняшнего дня и подымает так, как надо подымать: обо всем говорит большой человек с открытым сердцем. Это и я желаю себе, тебе, и всем другим.

КАВЕРИН. «Эпилог».

Слонимский не приехал — был болен или отговорился болезнью. Шкловский хотел, чтобы комиссия собралась у Тихонова, Тихонов отказался, и решили собраться у меня, а потом пойти к Федину за благословением. Встреча состоялась 14 января и прошла, как говорится, в «дружеской обстановке». Подольский пишет о ней с восторгом, отмечая, впрочем, что «Каверин был строг, сух и держался повестки дня». Однако за обедом и я разговорился — как-никак мы не встречались годами, а молодость была хороша, и грешно было о ней не вспомнить <���…> Машина пришла и, как мне ни было тошно, я поехал к Федину <���…> Когда, уступив просьбам Федина, я сел за стол, Шкловский провозгласил тост <���…> Не помню его дословно, однако помню, что смысл заключался в том, что все хорошо: и то, что мы издаем Лунца, и то, что на свете существует Советская власть, которая позволила нам его издавать <���…> На этот неуклюжий тост, как на камертон, было настроено заседание, заставившее меня в последний раз встретиться с Фединым, ни единому слову которого я больше не верил [1382] С. 448, 449. .