Ульрика Кесслер - Ричард I Львиное Сердце

Впрочем, договор этот не указывает никаких правовых титулов, на основании которых Ричард должен выполнять все эти обязательства, да и само слово «выкуп» нигде не употребляется, — 50000 марок, причитающихся Леопольду, скорее, фигурируют в качестве приданого племянницы Ричарда. При этом для Ричарда преимуществом было то, что для Леопольда было недостатком, а именно, то, что император настаивал на передаче его в свое распоряжение, и Ричард не был обязан непосредственно Бабенбергам выставлять заложников в обеспечение выполнения его требований. Напротив, исполнение своих желаний Леопольд должен был перепоручить императору, от которого в их обеспечение он потребовал заложников. При этом исходили из предпосылки, что в дальнейшем для императора особые желания его партнера имели бы подчиненное значение по отношению к его собственным требованиям: его переговоры с Ричардом из-за Леопольда не должны были осложняться. Ненадежное положение Леопольда в будущем, его недоверие к императору, естественная напряженность между обоими — все это давало Ричарду простор для лавирования. В этой ситуации, когда Леопольд должен был его непременно передать императору, Ричарду, как представляется, совершенно не было необходимости начинать с ним сотрудничать. Но договор показывает, что Ричард, очевидно, заверил герцога в готовности выполнить его требования, или, по крайней мере, симулировал подобное желание. Более того, возможна следующая интерпретация: в договоре Леопольд полностью идентифицировал свои интересы с интересами Ричарда, они даже стали ему близки, так что ему не оставалось ничего иного, как в дальнейшем самым естественным образом действовать в качестве союзника и адвоката Ричарда. И в самом деле, ни один из источников не сообщает о том, что в Шпейере Леопольд выступал обвинителем английского короля, напротив, Коггесхолл даже свидетельствует, что среди тех присутствовавших, кто высказался за оправдание Ричарда, был и Леопольд: «qui pro ео tunc plurimum lacrymabatur» [133] «Который там пролил за него много слез» (лат.). . И Говден также указывает на то, что в Шпейере Леопольд взял на себя роль посредника между Ричардом и императором, когда Ричард «mediante duce Austriae» [134] «Через герцога Австрийского» (лат.). передал императору 100000 серебряных марок, но не в качестве выкупа, а совершенно под другим титулом. Ясно, что Леопольд был заинтересован в том, чтобы император получил эти 100000 марок, поскольку только тогда он смог бы получить свои 50000 марок, и за эту цену он вполне мог обеспечить ему достойное обращение, о чем вместе с другими свидетельствует и Ансберт. Также совершенно очевидно, что Леопольд вовсе не был заинтересован в том, чтобы Ричарда выдали Франции. Так что нельзя признать невозможным то, что сообщает нам Говден: в конце концов, как и другие князья, Леопольд совершил homagium [135] Homagium (старофр.) означает то же самое, что и hominium (лат.) Ричарду за рентные лены, намереваясь снять напряженность в отношениях с будущим родственником. Следовательно, Леопольд в качестве «друга» и сторонника, а также гаранта по исполнению императором его главного стремления — не быть выданным Франции — все это первая большая дипломатическая победа Ричарда над Генрихом VI, причем еще до того, как дело дошло до его собственных переговоров с императором. Тот мог угрожать судом в Шпейере, но его исход был предрешен Вюрцбергским договором: «приговор» был предопределен политическими условиями. При повышенной активности княжеской оппозиции Генрих VI едва ли мог себе позволить потерять такого союзника, как Леопольд, а если бы ему вздумалось отойти от достигнутой с тем договоренности, риск был бы достаточно велик. Даже при удовлетворении финансовых аппетитов Леопольда, никто не смог бы обеспечить ему племянницу Ричарда, если бы того передали Франции, и в высшей степени перспективный брак просто не состоялся бы, да и как смог бы тогда получить свободу Исаак и как можно было бы взять с него деньги за освобождение дочери, и кто бы походатайствовал за него перед папой о снятии отлучения? Все это мог исполнить только сам Ричард, и для этого было необходимо, чтобы он оставался полноправным королем, что было невозможно при передаче его в руки французов. И совершенно исключалось нанесение Ричарду физического ущерба, обстоятельство, особо отмечаемое Жильбером Монским, личная неприкосновенность, а также устанавливаемый с Ричардом мир подчеркивались как в начале, так и в конце договора. «Super incolumitate et расе regis Anglorum» [136] «С гарантией физической неприкосновенности короля Англии» , - заключал Леопольд с Генрихом VI свой договор. Но для осуществления желаний Леопольда сверх этого необходима еще и добрая воля Ричарда, согласие по существу. Следы этого согласия просматриваются в определенных формулировках, в которых делается ссылка на обещания Ричарда, но видны также и следы разногласий, и даже в отношении требования императора о личном участии Ричарда в сицилийском походе и помощи флотом. В нем мы читаем, что Ричард обязан исполнить все, за исключением того, от чего император освободит его по собственной воле. На сотрудничество Ричарда с Леопольдом указывает прежде всего то, что последний определенные желания Ричарда делает своими и включает в качестве требований в договор. В нем перечисляются обстоятельства, при которых должны отпускаться выставленные Ричардом заложники, а также оговаривается, что его племянник из династии Вельфов, а также Артур, исключаются из числа заложников. Главный аргумент, подтверждающий преюдициальность императора — ни в коем случае никакой передачи Франции — видится в том, что Ричард, даже если он в течение полугода не сможет выполнить ни одного обязательства, то есть не будет выкуплен или заменен заложниками, все же не останется в полном распоряжении императора, а будет возвращен Леопольду. Пусть это только в теории, но данное положение все же демонстрирует, что по Вюрцбургскому договору Ричарда и Леопольда объединяла оппозиция в отношении Франции. Для герцога Австрийского уже на этом раннем этапе Филипп, следовательно, однозначно исключался из игры.

Это тем показательнее, что сам Филипп предположительно уже связывался с Леопольдом. В это нас заставляет поверить письмо Филиппа, о котором сообщает Ансберт. В нем со ссылкой как на общеизвестный факт, будто Ричард был причастен к убийству их общего родственника Конрада Монферратского, выражалась просьба ни в коем случае не освобождать Ричарда, не проконсультировавшись с ним и императором. Общепризнанно, что письмо это — подлинное. Но в то же время появились и сомнения: оно в определенном смысле слишком красивое, чтобы быть правдивым. Письмо может служить неопровержимым доказательством того, что клеветнические измышления относительно Конрада действительно исходят от самого Филиппа. Причина, по которой Ансберт сообщает о письме, несомненно сводится к желанию показать, откуда взялись обвинения Ричарда в убийстве Конрада, от которых впоследствии пришлось отказаться: Леопольд должен быть оправдан — тогда он, вероятно, действовал в полной уверенности в своей правоте, задерживая крестоносца, ведь даже сам французский король и соратник по крестовому походу, люди которого еще находились в Святой Земле в момент ареста, был убежден в виновности Ричарда. Следовательно, письмо носит характер доказательства, имеет функцию оправдательного документа и содержит попытку переложить ответственность на других; однако его политическая значимость в качестве орудия вмешательства практически равна нулю. Но оно не принадлежит перу Ансберта, как показывает сравнительный анализ с остальным текстом. Ошибка в титуле французского короля, а также совершенно не французское написание имени Конрад как «Chunrad», что является германизированной латынью, также ничего не доказывают. Копия этого якобы подлинного письма, однако, имеет тот недостаток, что не содержит даты и места написания, хотя некоторые его строчки почти дословно цитируют Вюрцбургский договор. Таким образом, у нас нет возможности установить подлинность этого документа путем сопоставления с данными о местонахождении Филиппа в это время. Тем более, что отсутствует какое-либо указание на подателя этого письма, который должен был быть наделен особыми полномочиями, чтобы сделать Леопольду подобное предложение. И с какой стати Леопольду было бы прислушиваться к пожеланиям Филиппа, выраженным в частном письме? С другой стороны, из последующего поведения Филиппа по отношению к императору, видно, что он явно не знал, как выпросить или даже перекупить Ричарда. А временами ему даже казалось, что он вправе его потребовать. Если письмо подлинное и не является абсолютной фальшивкой, то оно доказывает не только то, что Филипп был инициатором кампании против Ричарда, но и свидетельствует о том, что он избрал совершенно неверную стратегию переговоров во время пленения Ричарда. Стилистический анализ позволяет без сомнения поставить это письмо в один ряд с другими письмами Филиппа — но также без особого труда оно могло бы быть состряпано в английской канцелярии. Является ли оно таким образом, фальшивкой, всплывшей на гребне достигнутого австро-анжуйского взаимопонимания? Было ли оно написано по инициативе Ричарда, чтобы согласно условиям Вюрцбургского договора Леопольд при необходимости мог представить его папе с целью снятия с себя отлучения? Даже если предположить, что Филипп действительно предпринимал попытки установить контакт, то возможно оригинал письма содержал такие места, которые делали его малопригодным для указанной цели. Ричард вновь мог оказать Леопольду столь незначительную услугу, — в конце концов, в его окружении были лучше осведомлены об особенностях французского делопроизводства, чем в Вене, — и в этом случае, когда ему ничего не надо было доказывать, не только бы не пострадал от самооговора, но, скорее, выиграл бы. И если родиной этого письма, которое приводит Ансберт, не была Австрия, остается одно из двух: это доказательство либо гибкости Ричарда, либо неверной оценки Филиппом ситуации.