Виктор Агамов-Тупицын - Круг общения

Круг общения – разнородное единство, единственное в своем роде. Современный мир (включая глобальный рынок политических устройств и финансовых пирамид) состоит из больших и малых кругов общения – атомарных, молекулярных и т. п. 10Все они, независимо от их генеалогии, испытывают на себе магию слова, узурпированного Полисом с целью концептуализации нашей жизни, которая во все времена контролировалась языковыми средствами. Презумпция биополитической общности не дает оснований считать, будто ее отдельные звенья подчинены какой-то единой, хотя и неведомой, цели, тем более что и сам Полис (а теперь уже глобальный управленческий комплекс) не имеет внятной целевой установки. Скорее, это стохастический хаос провальных утопических (или бюрократических) антреприз – осколочных и перманентно незавершенных.

Их провал – это их триумф, отложенный на неопределенный срок до момента комплектации очередного утопического проекта, преимущественно из слов и образов, лозунгов и эскизов, суета и толчея которых создает эффект перформативного насыщения и размывает границы дискурса. Но так же как Феникс возрождает себя из пепла, новый утопический галлюциноз как ни в чем не бывало взмывает над пепелищем. Радикальный потенциал сосредоточен в промежутке между «до» и «после». Именно здесь, в этой тамбурной зоне, формируется (вызревает?) утопический модус сознания. Направленность в сторону невозможного (несбыточного) объекта делает его несоразмерным с эмпирической реальностью. Остановок не предусмотрено. Тем не менее путешествие прерывается, причем исключительно в моменты самообмана – на тех полустанках, где мы пытаемся что-то овеществить, иногда во вселенских масштабах. Маршрут сознания – бесконечная анфилада утопий. Парадокс в том, что при всей ее «не-у-местности» у каждой утопии есть место рождения и смерти. Круг общения, круг разобщения.

Виктор Агамов-Тупицын

1

Круг общения – не столько количественная, сколько качественная множественность (multiplicity), открытая горизонту своей продленности и вместе с тем неотделимая от момента актуализации. Она (эта множественность) зачастую субъективна, порой виртуальна и, по преимуществу, гетерогенна.

2

См.: Maurizio Lazzarato. Lavoro immateriale. Ombere corte, 1977. Также см.: Antonio Negri and Michael Hardt. Commonwealth. Belknap Press/Harvard Univ. Press, 2009. От себя добавлю, что опыт последних лет (столк новения в Москве на Манежной площади, беспорядки в Лондоне, революционные события на Ближнем Востоке, «Occupy» movement в США и демонстрации на Болотной площади в Москве) убеждает нас в том, что в распространении имматериальных ценностей не последнюю роль играет «цифровое бессознательное» – digital (or operational) unconscious, т. е. интернет и мобильная телефонная связь в проекции на внутренний мир «психического субъекта». Цифровые потоки, увлекающие за собой потоки желания, становятся для них транспортным средством (means of transaction). С помощью цифрового обмена перформативные речевые акты регулируют динамику массовых коммуникаций независимо от различий между участниками. Гетерогенные контексты приводятся к общему знаменателю в считанные доли секунды. Фундаменталисты и левые анархисты мгновенно вырабатывают единый план действий в виртуальном пространстве, не подозревая, что между ними нет (и не может быть) ничего общего. Разборки начнутся позднее.

3

Инсталляция Ильи Кабакова, посвященная московскому концептуализму.

4

Академический туризм – колониальный захват прошлого с целью фабрикации родственной связи между гетерогенными и гетерохронными феноменами.

5

Настоящее (т. е. текущий момент) ускользает от каждого, кто имеет к нему «непосредственное» отношение, и в этом смысле закрыто для «путешествий во времени». Причем в большей степени, чем прошлое и будущее. Похоже, что лицезрение реальности – еще одна утопия.

6

У утопии всегда есть точка возврата, возможность восстановить свои контуры на карте сознания. В декабре 2011 года российский спутник рухнул в окрестностях Новосибирска. Местом «приземления» космического аппарата оказалась улица Космонавтов. Благодаря сходству названий улица Космонавтов и космический аппарат стали частью одного и того же понятийного космоса.

7

Взаимоотношения между утопической матрицей U и матрицей дереализации, U–1, регулируются принципом обратимости, U × U–1=Е, где E – единичная матрица, а U × U–1=Е означает возвращение в исходную позицию. В случае социальных утопий U–1 сопутствует бюрократизации (матрица B). Каждый такой процесс описывается формулой U × U–1 × B. Получается, что бюрократический термидор – это неизбежная кульминация социальной утопии. Чтобы кардинально изменить ситуацию, необходимо принять меры по созданию матрицы В–1.

8

Станция Астапово – одно из таких мест.

9

В письме А. Иванову (20.10.11) я пересмотрел свою позицию и пришел к выводу, что «оценку альтернативных художественных практик в Москве (в 1970-х и 1980-х годах) как „искусства в кавычках“ следует воспринимать как комплимент. Потому что искусство, лишенное этих кавычек, перестает быть таковым и становится частью индустрии культуры».

10

Непонятно, что из чего возникает: круг общения как результат «биополитической сингуляризации» или биополитическая общность, создаваемая по его образу и подобию.

Вспоминая Никиту Алексеева и то, что он делал и продолжает делать в искусстве, я представляю себе констелляцию парциальных (частичных) объектов, о которых писала Мелани Кляйн («Writings of Melanie Klein», Hogarth Press, 1978), а также Жиль Делез и Феликс Гваттари в «Анти-Эдипе». Феликс умер от инфаркта в 1992 году. А Жиль выбросился из окна в 1995-м. Я знал и того и другого, но в основном Феликса 11.

2.1

Выставка апт-арта в квартире Никиты Алексеева. Москва, 1982.

В конце 1980-х он предложил мне совместный проект (т. е. написать что-нибудь вместе с ним и Жилем). У них была репутация великих людей, особенно у Делеза. В те времена мне казалось, что никто из моих соотечественников (включая меня самого) не в состоянии продуцировать идеи на одном с ними уровне.

2.2

Рисунок Никиты Алексеева из серии «Бананас» с выставки «Апт-арт за забором», 1983.

Соответственно, бывая в Париже, я перестал звонить Феликсу и Жилю и избегал с ними встреч. Теперь, когда сотрудничество, как мне кажется, могло бы иметь смысл, «поезд ушел». Возвращаясь к Никите, я думаю о том, что и он теперь созрел для сотрудничества – если не с Жилем и Феликсом, то (во всяком случае) с самим собой 12. И это при том, что окружающий мир буквально на глазах распадается на дробные доли (участь, постигшая Шалтая-Болтая, сидевшего на стене). Будучи соединительной тканью между фрагментами утраченной или утрачиваемой общности, императив «собирательной» компенсации (творческой, экуменической, глобалистской и т. д.) блокирует механизмы сознания, работающие в режиме дробности. И все для того, чтобы персонаж, который упал со стены, продолжал делать вид, будто сидение на ней было более значимым, чем падение 13.