Роза Эпштейн - Книга Розы

Отец наш пережил старших своих сыновей. Сестра Галина с мужем по пути в Чехословакию заезжала в Тальное проведать его. Отец уже старенький был и все продолжал воевать. Недалеко от дома Анны Антоновны находилось ремесленное училище. И дед Соломон, как его там называли, сидя возле хаты, наблюдал за идущими на занятия и с занятий ремесленниками. Они его знали, здоровались. И вот заметил отец, что ребят шатает от голода. Спросил:

– Хлопчики, а что вы такие заморенные?

– Учимся, дедушка.

– А чем вас кормят?

– Пайку хлеба давали, супчику.

– А еще?

– Больше ничего.

Пошел тогда дед Соломон к секретарю горкома Кольке и с порога ему:

– Вы гроши отпускаете на ремесленное училище? А ты знаешь, что дети голодают? Кто-то себе их пайку забирает.

В общем, поручил ему секретарь возглавить общественную комиссию по проверке питания ремесленников. Выявила та проверка, что детей и впрямь обворовывали. Наказали виновных. Кормить стали лучше, и ребята повеселели. С дедом Соломоном уважительно здоровались.

Эту историю подробно описала в письме Анна Антоновна уже после смерти отца. Письмо это на шести листах, пронизанное теплом и любовью, я много раз перечитывала и плакала. В благодарность за заботу об отце мы не оставляли вниманием добрую женщину. Каждую осень сестра Галина посылала ей деньги на покупку угля.

С Бертой Абрамовной у нас тоже сохранились добрые отношения. Она, уже в преклонном возрасте, даже заезжала ко мне в Волжский. До конца своей жизни Берта продолжала любить моего отца и не могла простить, что тот и не вспоминал о ней после ее ухода. Впрочем, кто знает, какую из жен чаще вспоминал наш отец в 79 лет, готовясь к уходу в мир иной? И верил ли он, старый большевик, в этот иной мир?

С Зиновием Эпштейном, моим кузеном, последний раз я виделась, когда приезжала в Вильнюс в командировку. Остановилась тогда в дорогой гостинице «Дзинтарис» и разыскала через военного коменданта Зиновия Соломоновича Эпштейна. Его приемный сын Димка к тому времени жил отдельно с женой и дочкой Ларочкой. Как же Зиновий обожал эту Ларочку! Он уже был в отставке, не работал. Утром отводил внучку в садик, а вечером заезжал за ней на машине. Они с Маней на Ларочку просто молились. Соседи возмущались:

– Полковник сидит, чинит ботиночки Ларочке. Не доверяет, чтобы в мастерской подбили?

В той командировке я и узнала поближе их семью. А вскоре Маня умерла. И Зиновий остался один. И вот как-то получаю я из Вильнюса письмо: «Розочка, приезжай, помоги мне. Димка живет отдельно. Жена его беременная. Ларочка бывает у меня редко. Может, ты мне чем-нибудь поможешь. Не материально, конечно. Я одинокий».

Прочитав это, я написала письмо в Сталино сестрам Зиновия.

«В самое трудное время войны он вас содержал, маме вашей помогал. Так неужели сейчас вы не поможете брату? Как вам не стыдно? Он просит о помощи меня, мать троих детей, а с племянником Вовкой у меня их четверо».

Это письмо отнес сестрам Зиновия Борис. И медсестра поехала в Вильнюс. При ней он умер через месяц от инфаркта. Быстро, не мучился. Это мне Борька написал.

У Беллы продолжение было такое. Скандалы в семье участились. Но, что удивительно, в такой невыносимой обстановке выросла дочь Анатолия и Беллы – феноменально умная девочка Юля. Она окончила школу с золотой медалью, затем медицинский институт – с красным дипломом. В совершенстве овладела английским языком – заслуга отца. Защитила кандидатскую, докторскую диссертации в области генетики. Как ученый с именем, ездит по всему миру, ее приглашают читать лекции в медицинских вузах США.

Со временем скандалы стали невыносимыми для Беллы, Анатолий начал поднимать руку на жену. И она ушла от него. Получила комнату на себя и Юлю. А потом встретила человека, с которым связала свою дальнейшую судьбу. Иван был тоже фронтовиком, работал начальником планового отдела Метростроя. Воспитывал сына Михаила. Комнаты Ивана и Беллы они обменяли на хорошую квартиру. В новой семье Белла словно оттаяла, стала душевней. С приемным сыном у нее отношения наладились сразу. Я отметила это, побывав однажды в гостях в новой квартире сестры. Мишка в тот раз жаловался на предвзятое отношение к нему учительницы литературы. А Белла пояснила мне:

– Это он меня готовит к следующему родительскому собранию. Что на него будут жаловаться.

Она очень тепло относилась к Михаилу. Помогала ему в учебе в школе, а потом и в институте. Выйдя на пенсию, пошла работать в жилищное хозяйство. Как главный инженер ЖЭУ, вела приемы по личным вопросам. И люди очень ее уважали за то, что, пообещав им решить вопрос, всегда доводила дело до конца. Но в личной жизни все складывалось не самым удачным образом. Умер муж Иван, и опять Белла осталась одна.

Но недолго. Ее сосед по подъезду, тоже вдовец, Григорий стал наведывать Беллу, а потом предложил сойтись и доживать век вместе в ее квартире, поскольку сам жил с детьми. Так и сделали. Григорий прописался в квартиру новой жены, а когда Белла скоропостижно скончалась, стал полноправным хозяином в ее квартире.

Дочь Беллы, Юлия Анатольевна, унаследовав интеллект и ум отца и увлеченность делом от матери, передала эти качества своему сыну Арсену. Только внук Беллы носит фамилию уже своего отца – Ревазов.

У Гальки я бывала часто. Всегда останавливалась у этой сестры, приезжая в Москву, потому что она жила ближе к московскому институту «Резинопроект», куда меня направляли в командировки. В ее квартире очень красиво было. Горка с хрустальной посудой, пианино, телевизор. Большое кресло, большой диван. Ковер во весь пол. И все в тон. В другой комнате – кровать, столик и рабочий стол Анатолия, заваленный бумагами. Он не разрешал ничего на нем трогать.

Когда Галя вышла замуж за Анатолия, у него было двое детей. Сын Юра учился в десятом классе, дочка Нелли – в девятом. Она мне признавалась:

– Я Галю не воспринимаю.

Дети особых проблем не создавали, учились хорошо: Юра окончил школу с серебряной медалью, а Нелли – с золотой.

После окончания юридического института Галина устроилась на какой-то машиностроительный завод начальником юридического бюро и проработала там 35 лет. Она очень хорошо выглядела, так как следила за собой. Поэтому, когда директору завода подали список пенсионеров, он удивился: а Эпштейн тут при чем? Ему говорят:

– Она с двадцатого года, и ей пора на пенсию.

На заводе ее звали Галина Семеновна. Это Анатолий ей поменял имя и отчество в паспорте.

Когда приходило время возвращаться в Волжский, Анатолий надо мной шутил:

– Ты шкаф и диван не везешь с собой?

– Везу, – говорю. – У нас же ничего нет.

Действительно, в то время мы из Москвы везли все: колбасу, сыры, мясо, кексы, консервы, апельсины, конфеты, сервизы. Посылки на почте больше восьми килограммов не принимали. Поэтому, помню, прихожу в магазин и прошу: