Александр Бушков - Иван Грозный. Кровавый поэт

Сначала-то Грозный отправил их к магистру Кетлеру – но тот в короли не пошел. Он только что приватизировал Ливонский орден, превратив в герцогство Курляндское, ему и так было неплохо. Тогда немцы и использовали запасной вариант – Магнуса. Магнус, помиравший со скуки на своем унылом островке, за предложение уцепился с величайшим энтузиазмом. Тут же поспешил в Москву. Там Грозный обручил его со своей племянницей Ефимией (дочерью Владимира Старицкого), торжественно даровал титул ливонского короля (на что вообще-то не имел никакого права, но это было мелочью на фоне общеливонского бардака) и заставил присягнуть на верность. Дал денег, двадцать пять тысяч войска и отправил в Ливонию. Там Магнус объявил во всеуслышание, что он теперь не кто-нибудь, а ливонский король (стоять-бояться!) и стал зазывать к себе в войско.

К нему набежало немалое число немецких авантюристов, прекрасно понимавших, что король, вообще-то говоря, сомнительный, – но какая разница, если из этого может получиться что-нибудь путное? Магнус двинулся к отвергнувшему его Ревелю и, злопамятно хихикая, его осадил. Осада продолжалась более тридцати недель – но, как говорится, стены замка были крепки, бароны отважны. Ревельцы, получавшие из Швеции морем припасы и подкрепления, успешно отбивались, крича Магнусу со стен всякие обидные слова. Магнусу пришлось отступить. Боясь царского гнева, он стал искать козлов отпущения – и быстренько таковых обрел в лице Таубе и Крузе: они, мол, обещали, что Ревель сам откроет ворота, а оно вон как обернулось!

Таубе и Крузе прикинули ситуацию и, не питая особенных надежд на милосердие Грозного, сбежали к польскому королю, наобещав и ему с три короба, как недавно Грозному: клялись, что подготовили в Дерпте разговор и город Дерпт в два часа перейдет под польскую корону. Однако и эта авантюра провалилась. Какова была дальнейшая судьба этих прохвостов, мне пока что не известно (но о них мы еще поговорим позже).

Магнус отступал от Ревеля, печально рассуждая, как же жить дальше. Шведы его терпеть не могли, в Польшу тоже нельзя было продаться – он еще несколько лет назад просил руки дочери польского короля, а заодно требовал в приданое и всю Ливонию, но поляки его подняли на смех…

В конце концов он, как ни страшно было, подался в Москву пред грозны очи царя Ивана Васильевича и горестно развел руками: молод и неопытен, мол, обмишурился… прошу не лишать высокого доверия, клянусь оправдать… Все эти мерзавцы, Таубе с Крузе…

Грозный великодушно махнул рукой: мол, с каждым по молодости бывает… Большая игра в Ливонии была еще не кончена, и «короля» не стоило пока что сбрасывать со счетов. К тому же Грозный тогда был с головой погружен в польские королевские выборы.

Подробное исследование этой истории – не тема данной книг. Упомяну лишь, что ситуация была достаточно интересная: кандидатуру Ивана на опустевший краковский трон (столицей Речи был еще Краков) поддерживала главным образом мелкая шляхта, наслышанная, как круто Грозный прижал русских магнатов – и рассчитывавшая, что он точно так же укоротит польских всемогущих вельмож. Означенные вельможи тоже в принципе были не против Грозного – при условии, если он будет охранять и крепить их магнатские вольности (как будто мало было хлопот Ивану со своими боярами).

В общем, дело расстроилось, и поляки вместо Ивана избрали Генриха Валуа (который очень скоро, едва присмотревшись к новым подданным, ужаснулся и тайком сбежал назад в Париж). А Иван, улучив свободную минуту, занялся Магнусом. Выдал за него княжну Марью Старицкую, младшую сестру Ефимии (которая к тому времени умерла), и торжественно отпраздновал свадьбу, причем сам управлял хором певчих. И вновь отправил в Ливонию. На сей раз Магнус с отрядом татарской конницы и немецкими наемниками решил не связываться с суровыми шведами, а поискать добычу полегче. Он отправился в Ригу, занятую поляками. Однако и поляки от Магнуса отбились.

Как ни удивительно, но кое-какое королевство Магнус себе все-таки выкроил! Захватил кучу городков помельче, несколько замков… Как ни крути, а получалось что-то похожее на державу: города все-таки были настоящие и замки тоже. И тут, как писали классики, Остапа понесло. Магнус возомнил себя настоящим самодержцем и даже стал письменно требовать от Грозного, чтобы русские не беспокоили его «верноподданных». И завел какие-то шашни с поляками.

Как легко догадаться, Грозный взъярился. Отправился в «столицу» Магнуса Кокенгаузен и без лишних разговоров казнил там пятьдесят человек «приближенных и свиты» «короля ливонского». И велел передать «королю», чтобы немедленно явился к нему для отеческих наставлений.

Магнус, похоже, возгордился настолько, что потерял всякие представления о реальности. К Грозному явились его послы и, пыжась, заявили что-то вроде:

– Наш могущественный владыка, пресветлый и славный король Ливонский Магнус Первый, просил передать…

Грозный крикнул стражу и велел «послов» как следует высечь, что и было старательно исполнено. Потом вновь послал к Магнусу гонца: чтоб как лист перед травой!

Магнус быстренько перед Грозным предстал, трясясь, как устрица на вилочке. Грозный опять-таки зверствовать не стал, а всего лишь выругал Магнуса словесно: я, мол, тебя из грязи в князи произвел, кормил-поил, а ты, смертный прыщ… И ради профилактики велел посадить «короля» на пару дней под замок, в лачугу, на солому. Потом выпустил, простил и даже вернул несколько ливонских городков.

Но тут нагрянули суровые шведы и начали методично отбирать у Магнуса город за городом, при этом именуя его не королем, а совсем другими словами. Магнус окончательно лишился поддержки Грозного – кому нужен столь бесполезный субъект? – и, не видя для себя более никаких шансов, сбежал к полякам. Там он прожил еще десять лет в крайней бедности – но, по сохранившимся сведениям, любил через слово именовать себя королем и требовать от окружающих почтения. Окружающие посмеивались и шапок перед ним не ломали. Когда он умер, его вдова с дочкой вернулась в Россию и постриглась в монахини. Так и кончилась опереточная история первого и единственного «ливонского короля», о котором датские историки упоминают лишь вскользь. А вот прохвостам Таубе и Крузе повезло гораздо больше – из-за легковерия и неразборчивости иных российских историков они через несколько сотен лет после смерти сделали блестящую, насквозь виртуальную карьеру, чему сами наверняка очень удивились бы…

Но не станем забегать вперед. Поговорим о серьезных вещах. Об интригах, заговорах, изменах и предательствах со стороны русских бояр. Всего этого в шестнадцатом веке было предостаточно.