Ольга Власова - Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией

Вся книга постоянно возвращается к одному и тому же сюжету, который можно проиллюстрировать одним из отрывков:

Глаза новорожденного ребенка говорят некоторым из нас, что ребенок – духовное, интеллектуальное, чувствующее, сознательное существо. Другим, глядя в них, так не кажется.

Теория, противоречащая возможности, и опыт возможности противоречия несовместимы. Если теория правильна, ложен опыт. Если правилен опыт, ложна теория.

Если теория верна, опыт должен представляться иллюзией. Его можно допускать на любых основаниях, кроме обоснованности теорией. Если опыт не иллюзорен, всякая теория, которая заявляет, что он должен быть таковым, неверна [456].

Движение Лэйнга в этой книге напоминает движение основателя экзистенциального анализа Людвига Бинсвангера. Во всех своих работах говоря об опыте – о его формировании, разновидностях, о его политике, в своей последней книге он приближается к самому опыту и пытается описать его как таковой, указать на важность обращения к его непосредственной реальности. Это вполне феноменологическое движение Лэйнга к опыту способствует весьма серьезному признанию книги на родине феноменологии, в Германии. В Великобритании и Америке, правда, такого отклика она так и не получает.

В 1978 г. для Лэйнга начинается период разрывов и разочарований, угасания популярности и забвения. Если в 1970-х после возвращения с Востока все ждут от него новых проектов и книг, то в 1980-е, с приходом новых приоритетов и угасанием старых идеалов, становится понятно, что ничего такого, что будет так же актуально, как это было в шестидесятых, Лэйнг уже не сделает. На нет стало сходить даже почтение к нему как к герою прошлого. Время стирало важность былых достижений.

Во многом изменение отношения к Лэйнгу связано не с изменением его поведения, а с трансформацией идеалов. Если шестидесятые были временем революции – подрыва устоев, реформ социальных институтов, расширения сознания и активных поисков подлинности по ту сторону общепринятых норм и правил, то восьмидесятые стали периодом острой реакции, и эта реакционность не согласовывалась с революционным поведением Лэйнга. Он по-прежнему жил так, как раньше. Но эпоха уже не принимала этого, более того, она уже больше не могла даже закрыть на это глаза. Его революционность теперь стала вызовом реакции. И общественность стала потихоньку отворачиваться от него: сначала не замечать, потом отгораживаться и, в конце концов, вовсе расправилась с ним, как с заклятым врагом.

Первый удар был нанесен собственным детищем Лэйнга – Филадельфийской ассоциацией. Тогда в нее входили несколько терапевтических общин, которыми управляли Хью Кроуфорд и Леон Редлер. Лэйнг уже не имел к их деятельности прямого отношения, постепенно отходил на второй план и исполнял, по сути, контролирующую функцию. В 1980 г. Хью Кроуфорд умер, и начиная с этого события Филадельфийская ассоциация впадает в кризис. Не хватает финансирования и рабочих рук. Лэйнг не обращает на это внимания, поскольку давно уже живет жизнью, никак не связанной с ассоциацией. Для Филадельфийской ассоциации он становится своеобразным «почетным генералом», «почет» которого в свете его угасающей популярности становится сомнительным.

В апреле 1981 г. члены ассоциации приходят к непростому решению, и 26 мая Хайя Оуки посылает Лэйнгу письмо следующего содержания:

От имени сотрудников и приглашенных членов Ф. А. я сообщаю Вам о Вашей официальной отставке с должности управляющего председателя ассоциации и ее комитетов. Мы будем очень благодарны Вам, если Вы останетесь членом ассоциации и примете должность почетного консультанта [457].

Выглядело это решение, разумеется, не очень хорошо. Да и у Лэйнга была собственная версия происходящих событий. Он считал, что члены ассоциации больше не желают признавать его и ориентируются на другие идеи:

Я обнаружил, что другие члены Филадельфийской ассоциации не желают изучать идеи Р. Д. Лэйнга. Они даже не собирались использовать мои работы, что было весьма странно для организации, которую я основал [458].

Но, несмотря на официальное уведомление, дело с отставкой тянулось еще очень долго. Только в 1982 г. на ежегодном собрании ассоциация принимает официальное решение, которое фиксируется в документах и сообщается Лэйнгу, и только в конце 1983 г. он наконец принимает отставку.

Несмотря на снижение тиражей книг, в 1970-х гг. Лэйнг ведет беззаботную жизнь обеспеченного человека и часто бывает за границей. На пасху 1978 г. вместе с семьей он катается на лыжах в Давосе, в мае проводит семинары в Бразилии, летом отдыхает в Греции, а на Рождество вновь отправляется кататься на лыжах. Он живет в огромном доме, у него трое детей-школьников, и он тратит деньги без счета. Он все еще уверен, что скоро напишет новую книгу, продажи которой укрепят его финансовое положение. Однако пока у него только надежды, и от надежд этих он устает. 2 ноября 1978 г. в своем дневнике он пишет:

7 октября был мой 51-й день рождения. Последний раз я ощущал себя таким старым, когда мне исполнилось двадцать один [459].

Надежды на будущее сопровождаются угасанием настоящего. Лэйнг все меньше и меньше участвует в конференциях, его уже практически не приглашают в качестве основного гостя. Он выдвигает все меньше оригинальных идей. На конференциях и лекциях, не напрягаясь, он рассказывает о том, что приходит ему в голову, считая, что присутствующие лишь пришли поглазеть на него. «Они не платят за последовательную лекцию, – говорит он, – они платят за то, чтобы увидеть Р. Д. Лэйнга, его бородавки, и все!»

В 1979 г. ничего не меняется. В апреле Лэйнг участвует во всемирном симпозиуме, направленном на спасение мира от нарастающих угроз и проходившем одновременно в Торонто, Лос-Анджелесе и Лондоне. Участвовали Ален Гинзберг, Карл Роджерс, Маршалл Маклюен, Фритьоф Капра и др. Открыв программу симпозиума, Лэйнг обнаруживает, что не значится даже в числе дополнительных докладчиков. Здесь он впервые отчетливо осознает, что его популярность угасла. В том же 1979 г., в июле, вместе со своей терапевтической командой он направляется в Женеву. Семинары прошли довольно успешно, но всем было понятно, что заработать большие деньги таким путем не получится. Коммерческий потенциал этого вида терапии, как оказалось, был чрезвычайно низок.

Лэйнг всерьез задумывается о том, как вернуть былую популярность, и планирует написать книгу с предполагаемым названием «Евангелие опыта». Он обращается к поэзии, и в июле 1977 г. в литературном приложении к «The Times» выходит три его ранних стихотворения, а в 1979 г. он издает очередную книгу «Сонеты» [460]– поэтический сборник. В нем Лэйнг впервые выступает исключительно как поэт. Если в его предыдущих работах такие отрывки перемежались прозой, то эта книга была всецело поэтической.