Татьяна Таирова-Яковлева - Гетманы Украины. Истории о славе, трагедиях и мужестве

Как упрямый, но опытный охотник, Хмельницкий ждал благоприятного для себя развития шведско-польского конфликта, чтобы в подходящий момент разорвать соглашение под Озерной и вернуться к своему плану уничтожения Речи Посполитой. Его дипломатическая игра была направлена на то, чтобы выиграть время и заставить шведов пойти на уступки.

В апреле 1656 года состоялась старшинская рада, обсудившая сложившуюся ситуацию. После этого Богдан окончательно сделал ставку на Швецию с Трансильванией, надеясь с их помощью разделаться с Речью Посполитой. При этом он не предпринял никаких мер, чтобы сохранить благосклонность Москвы и своего давнего союзника – Крыма. Правда, спасти мир с татарами было крайне непросто. Это означало балансирование на грани пропасти. Союз с Крымом означал для Богдана соглашение с поляками – т. е. разрыв с Москвой, шведско-трансильванскими союзниками и отказ от планов укрепления Украинского гетманства за счет Речи Посполитой.

В этой ситуацией польская дипломатия постаралась возбудить татар против гетмана, а затем пошла на переговоры с Москвой. Оба эти шага были направлены на ослабление позиций Хмельницкого и на создание условий для возвращения украинских территорий.

Начались русско-польские мирные переговоры. Гетман отнесся к ним весьма скептически. Хмельницкий заверял, что он, в принципе, не против переговоров. При этом в письмах в Москву он перечислял несчастья Украины и православных, случившиеся за девять лет, и заявлял, что «всего причиною немилосердные и прегордые ляхи» 130. Богдан не желал компромисса с поляками. Касаясь установления возможных границ между Московским государством и Речью Посполитой, гетман настаивал: пусть будет «рубеж по Вислу реку... аж до венгерские границы».

Одновременно гетман продолжал переговоры со Швецией и Трансильванией, в том числе с Богуславом Радзивиллом (братом умершего Януша Радзивилла), литовским магнатом, перешедшим на шведскую сторону. В Чигирин приехал Ф. Шебеши, посланец трансильванского князя Ракочи. В июле появилось «Заявление Войска Запорожского», подписанное гетманом и старшинами и скрепленное печатью. В этом документе говорилось, что, убедившись в дружественных чувствах Ракочи, казаки заверяют своей христианской верой, что ни в коем случае не будут врагами князю, наследникам и союзникам его. «Мы не поднимем оружия и не дадим помощи против них... Мы не позволим набирать или записывать воинов и не дадим врагам, которые идут на них, переходить через наши владения. Мы никогда не заключим им во вред договор, трактат или соглашение...» 131.

Но ситуация опять меняется. Семнадцатого мая 1656 года начинается Русско-шведская война. В этих условиях мир с Речью Посполитой становится жизненно необходимым Алексею Михайловичу.

В августе 1656 года Хмельницкий отправил своих послов для участия в русско-польских переговорах 132. Гетман высказал только одно пожелание: чтобы царь «защищал благочестивую веру, православные церкви и весь православный народ Российский... чтобы оного ж в руки неприятельские не выдавал, но под свою великою и крепкою рукою держал». Хмельницкий также просил Алексея Михайловича приказать своим великим послам, «чтоб тем нашим послом на том съезде любов свою показали» 133.

Своему послу Гапоненко Богдан дал наказ добиваться от поляков широких свобод и привилегий для православной церкви: возвращения владений, отнятых у нее униатами и католиками; свободы православным совершать свои обряды; возможности православной шляхте получать уряды, а православным мещанам – места в магистрате. Король и сенат должны присягнуть, что они не пойдут на Войско Запорожское войной и никаким образом войску вреда делать не будут. Понимая, что Ян Казимир вряд ли захочет помириться на таких условиях, Хмельницкий как настоящий ученик иезуитов предлагал: если поляки не согласятся, пусть его царское величество даст нам немедленно знать, а мы со своим войском будем готовы 134.

Но Хмельницкого ждала неприятная неожиданность. На переговоры казацких послов не пустили. Поляки – члены посольства – со злорадством отмечали: «Казакам очень не понравилось, что москвитяне приказали им вытти из комнаты» 135. А в ноябре 1656 года было подписано Виленское перемирие между Российским государством и Речью Посполитой. По его условиям поляки должны были избрать русского царя польским королем (после смерти Яна Казимира).

Пока копии подлинных соглашений не дошли до Чигирина, поляки поспешили распространить слухи о возможном возвращении Украины под власть Речи Посполитой. С не меньшим усердием польские комиссары представляли русским в черном свете Хмельницкого. В частности, они сообщили им, что гетман якобы объявил о своей готовности служить Яну Казимиру. Поляки сопровождали это саркастическим замечанием: что это за человек – то Москве, то шведам, то полякам хочет служить и так своим обманом поворачивается, как «ветряк» на каждый ветер. Да это и не удивительно – добавляли они – ведь в молодости он научился таким штукам у иезуитов 136. В результате, в ходе русско-польских переговоров у бояр проскользнуло такое мнение: «Царь не может уступить казаков, потому что это такой народ, который ни с вами, ни с нами не может в мире жить, и заблаговременно ищет себе нового покровителя, или Шведа, или Рагоция, соединясь с которым нибудь из них, они могут быть опасны и нам и вам, от них нужно бегать, как от бешеной собаки...» 137.

Узнав о Виленском перемирии, Богдан отреагировал сразу и однозначно. Он пишет царю: «...мы, яко верные вашого царского величества слуги, о неправдах и хитростях ляцких ведомо чиним, что они того договору... николи не додержат...». В доказательство этого гетман извещал Алексея Михайловича о переговорах поляков с братом цесаря и с трансильванским князем Ракочи об избрании одного из них королем: «...а то все знаком есть явным неправды ляцкой, что они того договору не додержат» 138.

Источники сохранили еще более колоритные подробности. Когда до Богдана дошли слухи, что Украину возвращают полякам, он вскочил, как безумный, который ума лишился, и закричал: «Уж, дети, об этом не печальтесь! Я знаю, что надо делать: нужно отступить от руки царского величества. А пойдем туда, где вышний Владыка повелит быть, – хоть под христианского государя, хоть под бусурманина 139».

Предсказание Богдана, что поляки не сдержат слова, вскоре стало оправдываться. В польском правительстве почти сразу после подписания созревает план срыва Виленского перемирия. Однако, порывая с Москвой, они, с одной стороны, не хотели терять Украину, а с другой – не могли воевать на два фронта. Поэтому магнаты предпринимают усилия для заключения сепаратного соглашения с казаками и начинают официальные переговоры с Богданом. Впрочем, это было не так просто. В письмах к литовским магнатам Хмельницкий клялся, что желает мира, но одновременно заявлял протест по поводу пограничных грабежей польских жолнеров 140.