Аркадий Стругацкий - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1972–1977

Относительно удобств можешь не беспокоиться: будешь ночевать в кабинете на роскошной раскладушке с матрасом. В худшем случае будет немного холодновато, но мы в Комарове к этому привыкли, так? Никого ты здесь не стеснишь, наши пять дней в неделю на работе с утра до семи, гуляй — не хочу.

Лучше всего было бы, если бы ты выехал немедленно по потоплении Калямова потомства, т. е., как я понимаю, числа 8–10-го, и тогда мы успели бы пожить здесь и поработать недели две, ибо, уверяю тебя, работы накопилось очень много, и за одну неделю нам не справиться. Тут и сказка, тут и полученный нами заказ на статью о японской фантастике в Советском Союзе (по материалам издания «Мира», до 400 ру за лист), тут и проработка третьего варианта сценария. Так что уж будь любезен, приезжай как можно скорее и рассчитывай на срок не менее двух недель.

Это первое.

Второе:

23-го в Болшеве начнется симпозиум сценаристов-мультипликаторов, на котором мне совершенно необходимо быть. Продлится он до 3-го ноября. Я не знаю, как у нас дела с Комаровом, но желательно было бы, если бы тебе удалось приспособить нашу ноябрьскую встречу к этому условию. Что касается декабря, то с начала этого месяца я увожу Ленку отдыхать в Малеевку, иначе у нее горит отпуск.

Ленка очень рада, что ты приедешь, и мы поработаем не в Комарове, а у нас. С энтузиазмом расписывала, как нам тут будет неплохо.

Вот все пока.

Жму, целую, твой Арк. Привет Адке и Росшеперу. Ну и бас у него, по телефону я подумал, что это ты.

Маме письмо отправляю.

Дорогой Аркашенька!

Представляю себе, как ты там медленно стервенеешь, не слыша от меня ни гласа, ни воздыхания, как рушатся твои планы, седеют волосы и т. п. Но, черт меня побери совсем! Что я могу сделать, если подлец Калям и не думает рожать, хотя все сроки давно прошли. Ведь все было рассчитано. Девятого Калям рожает, я сразу же беру билет на 15-е и даю тебе телеграмму. Я даже не писал тебе, потому что не видел в этом никакого смысла. Однако сегодня уже 14-е, стервец ходит как бочка, но в ус не дует, и только время от времени принимается с диким воем гоняться за мухами, совершая чемпионские прыжки как в длину, так и в высоту. Уже пятый день я сижу абсолютно бездельно — все дела в поте лица уконтрапупил до 9-го, хотя пришлось бегать без памяти, чтобы успеть. Была надежда на сегодняшнюю ночь — нет, опять ничего. И я решил все-таки тебе написать.

В общем, я по-прежнему жду родов (другого выхода нет), потом беру билет на через день и сразу отбиваю тебе телеграмму. А ты уж извини, что так по-дурацки все получается.

Мне тут от безделья пришла в голову идея: а что, если дать ПвК под псевдонимом? Детгизу это довольно-таки все равно, а мы могли бы потратить на доводку и шлифовку гораздо меньше времени и энергии. Вот подумай-ка об этом и посоветуйся с Ниной. На самом деле: возиться с ПвК по-серьезному никакой охоты у меня нет (а у тебя, полагаю, и того меньше), работа эта в общем неблагодарная, ибо ни особых денег, ни тем более славы эта сказка нам не принесет, а о чем серьезно подумать — у нас таки есть. Ноябрь на носу, а идей — ноль. Я тут прочитал — так уж совпало — сразу две книжки о фантастике (Н. Черной из Киева, и А. Урбана из Ленинграда, обе привезу) — там о нас много написано, много и хорошо, я как-то особенно почувствовал нашу ответственность и пр., а тут — ПвК. Смешно даже.

А больше новостей никаких нет. Брандис, вроде, закончил и отослал рецензию. Деньги в Авроре дали (очередные 200 с лишним), тебе обещали выслать еще в прошлую пятницу… хотя нет, в эту пятницу, 13-го. Кинорежиссер, намеревавшийся заняться ПнО, исчез, как это обычно бывает с кинорежиссерами. (А я из-за него, подлеца, раньше времени уехал из Польши.) Вот, пожалуй, и все новости.

Привезу тебе, окромя барахла, 35 экзов «Авроры» (гады, изуродовали третью главу, без спроса, без звонка, сами, засранцы, не сумели отстоять перед начальством), две книжки про ф-ку и ГО, как ты просил.

Вот пока и все. Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет и извинения за опоздание и общую неопределенность.

Книги, которые упоминает в письме БН, вышли в этом же, 72-м году. Они каждая по-своему, но глубоко и интересно исследовали творчество АБС, со скидкой, конечно же, на идеологические реалии того времени (по-другому просто было нельзя). Цитировать эти книги весьма затруднительно — материала там о творчестве АБС действительно много, да и зачастую он настолько связан общей линией повествования, что сложно в нескольких абзацах дать завершенную мысль литературоведа.

Желающих прочесть интересные работы адресуем к полным вариантам книг, а здесь лишь пунктирно обозначим основное.

<���…>

Сравнительно мало изучена также специфика изображения будущего и современности в научной фантастике, их сложная динамика и взаимопереходы.

<���…>

Симпатии же читателей полностью принадлежат таким «консерваторам от фантастики», как И. Ефремов и Стругацкие, которые и в отдаленном будущем оставляют за человеком право на его внешний облик и на организм, полученный им от природы, тем более что будущее сулит нам большие перспективы в области совершенствования психики и управления собственным организмом, более полного использования возможностей мозга, продления срока человеческой жизни и т. п.

Человек живой и реальный, с неповторимым, индивидуальным обликом и душевным миром, со своими собственными, иногда забавными, иногда трогательными привычками и странностями, человек, который любит жизнь и умеет ценить ее и в радости, и в печали, ищет и ошибается, но имеет в себе силы признать и исправить ошибку, для которого чувство товарищества, доверие друга — самая высокая святыня и, наконец, человек, честно и неуклонно, но просто, без позы и рисовки исполняющий свой долг перед людьми — «далекими и близкими», — вот герой, с каким мы встречаемся в мире будущего, созданном Стругацкими на страницах их книг («Путь на Амальтею», 1960; «Стажеры», 1962; «Возвращение», 1963 и др.).

<���…>

В фантастике Стругацких отчетливо заметно, даже порой полемически заострено стремление приблизить мир будущего к сознанию и чувствам современников, дать возможность читателю не только увидеть завтрашний день, но и освоиться в нем, «заболеть» его проблемами, осознать его как реальную жизнь, в которой свои трудности и свои заботы и в которой все в конце концов решает, как и сегодня, скромный и самоотверженный труд «рядовых» тружеников. Конечно, многое изменится, говорят писатели, жизнь в целом станет счастливее, свободнее и радостней, неизмеримо возрастут знания и расширятся возможности человечества, которое, покончив с голодом и нуждой, с истребительными войнами, враждой и недоверием, начнет наводить порядок на своей планете и в ее космических «окрестностях». Но жизнь останется жизнью, и на место старых, решенных встанет тысяча новых проблем, будут, как прежде, поражения, неудачи, разочарования, но будут и находки и открытия; как в прежние времена, молодежь будет гореть жаждой романтики, и лишь пройдя суровую жизненную школу, приходить к выводу, что «главное всегда остается на Земле».