Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой

Разозленный Джофар-хан вместе с нукером тотчас же пошел к Мусибутте.

– Эй, Мусибутта, ты не знаешь, чей этот нукер? – крикнул Джофар, поднимаясь по лестнице на балкон, где сидел Мусибутта.

– Знаю, мой великий хан, как не знать?..

– Тогда почему ты прячешь дочерей от моего нукера? Мусибутта не знал, что ответить, и что-то мямлил в оправдание. Но тут вышла из комнаты сама Патимат и сказала:

– Нас не отец прячет, мой великий хан, мы сами стараемся не попасть в глаза вашим нукерам.

– Почему?

– Потому что нукеры вашего отца года три назад пришли в дом моего дяди и вот до сих пор он в ханской тюрьме, причем без всякой вины. Мы тоже безгрешные люди, но не убеждены в том, что ваши нукеры поступят с нами лучше, – сказала Патимат очень вежливо, опустив голову перед ханом.

– Почему же ты от меня не прячешься?

– Ты подобен льву, и поступки должны быть у тебя благородны. С твоим появлением осветился наш двор, как от солнца, а солнце приносит радость, мой великий хан! – ответила также вежливо Патимат. Джофар-хан был поражен сладостью речей и красотой девушки.

– Ты, говорит мой нукер, не вышла его угощать чаем, не угостишь ли нас обоих теперь? – спросил Джофар.

– Почему же не угостить, угощу, садитесь, – пригласила Патимат и угостила их чаем. Мусибутта, обрадованный тем, что так мирно кончается стычка с ханом, успокоился и стал вместе с ними пить чай.

– Я такой вкусный чай еще никогда не пил. Теперь, когда я захочу вкусного чая, непременно приду к вам, – сказал Джофар Мусибутте и удалился довольный своим визитом.

В ту ночь Джофар не сомкнул глаз, он пленился девушкой и полюбил ее. Каждый день поднимался он на Бургай-кала и оттуда смотрел в бинокль на дом Мусибутты, но никак не мог увидеть Патимат. По дому и балкону ходили какие-то девушки в лохмотьях и с чумазыми лицами, а Джофар-хан все думал, что это за пугала и куда девалась Патимат. Он очень переживал, что не видит ее. Хоть его и тянуло к ней, но он не мог так же смело, как в первый раз, идти к ним, его что-то удерживало. Каждый день Джофар поднимался на Бургай-кала, каждый день смотрел в бинокль, но прошла неделя, а он ни разу еще не видел Патимат.

– Не пойти ли нам пить чай к Мусибутте? – сказал наконец Джофар своему нукеру:

– Давно пора! – ответил нукер, который видел и понимал его состояние. Он послал человека, предупредить Патимат о том, чтобы она поставила самовар: к ней идет Джофар-хан пить чай.

Так Джофар-хан второй раз пил чай у Мусибутты. На этот раз он сидел дольше и беседовал с хозяином о делах кумухских жителей.

Вернувшись от Мусибутты, Джофар-хан заявил отцу, что он хочет жениться на Патимат и, чтобы отец послал к Мусибутте сватов.

– В своем ты уме, что скажут люди, что скажет родня твоей супруги, если поднять такую бедную девушку до уровня жены? Возьмем ее к себе, как прислугу твоей жены. Она и будет твоя, иначе невозможно, – никак не соглашался Агалар-хан.

– Эта девушка не будет служанкой моей жены, она ничем не хуже ее, а наоборот. Надо засватать, сыграть свадьбу и взять как законную жену. Я иначе не хочу! – стоял на своем Джофар.

Агалару нечего было делать, послал сватов к Мусибутте. Но тот ответил: “Я бедный человек, я отдам дочь за того, кто будет держать поводья моего коня и помогать мне садиться на коня, а не за того, кому я сам должен держать поводья и помогать.”

Джофар-хан был очень озабочен ответом Мусибутты и стал думать, как сломить его сопротивление. Почти каждый день Патимат видела Джофара на Бургай-кале с биноклем, направленным на их дом. Она поняла, что Джофар, действительно, влюблен в нее и потому не хочет ее унизить, обидеть, а хочет сделать законной женой. Ей тоже он нравился. Он был сыном бедной женщины и характером человечнее и порядочнее своего отца.

Через некоторое время он добился, чтобы Агалар-хан освободил из тюрьмы дядю Патимат.

Однажды к Мусибутте от Джофара пришли люди предупредить, если он не отдаст дочь добром, молодой хан заберет ее силой, женится на ней, а его за непослушание бросит в тюрьму.

Напуганные домашние и родственники стали уговаривать Мусибутту, чтобы он отдал дочь. А Патимат тогда сочинила стихи:

Наконец-то Мусибутта согласился, и свадьба состоялась. В канун свадьбы, когда эрпелинцы узнали, что Джофар серьезно полюбил, и женится на бедной девушке, они приехали и забрали его первую жену обратно.

Ханская семья не предполагала, что дело обернется таким образом. Они думали, что старшей и полноправной женой будет эрпелинка, как у всех ханов, а Патимат будет младшей, неполноправной и покорной. У Агалара самого были такие жены. Причем мать Джофара Халла была неполноправной, покорной старшим женам женой Агалара, так как происходила из бедной семьи.

Когда эрпелинка ушла, Агалар-хан поставил перед сыном условие, что он должен взять в жены девушку из высокопоставленной семьи, чтобы Патимат не стала полноправной и старшей женой в доме. Джофар согласился с предложением отца, ибо ему некуда было деваться: у каждого хана жена в доме должна быть под стать ему по положению и происхождению. После Патимат Джофар-хан женился на дочери Иса-Гаджи-бека и на дочери Ганапи-бека, но сильнее Патимат он не любил ни одну из них. Он считался с Патимат, прислушивался к ней, и потому люди со своими просьбами обращались к ней. Она понимала их и через Джофара помогала.

В первое время ханская семья не признавала Патимат, все отворачивались от нее, возвеличивали старших жен Джофара, дочерей беков. Но прошло время, и ханская семья стала признавать Патимат, более того, они стали ее уважать, стали с ней здороваться, делиться. Она была умна, хозяйственна и обходительна. Быстро замечала того, кто был расстроен, печален, подходила к нему, успокаивала, даже веселила. Обладая сама веселым нравом, она не давала никому скучать. К ней стали тянуться члены ханской семьи.

В 1877 году в Дагестане вспыхнул бунт против русского царя. В это время Агалар-хана уже не было в живых, правил в Кази-Кумухском округе на правах ставленника русского царя, а не хана, сам Джофар.

Когда русские войска двинулись в горы, чтобы подавить восстание горцев, Джофар перешел на сторону народа и возглавил восстание. Но бунт был подавлен, все главари арестованы. Джофару удалось скрыться в Хосрехе, но хосрехские богатеи испугались за свою судьбу и предали его. Когда Джофара посадили в тюрьму, кумухцы, обозленные на хосрехцев, которые не смогли уберечь Джофара, сочинили такую песню: