Феликс Маляренко - Суворовец Соболев, встать в строй!

— Ладно, — понизил голос Чугунов, — если через десять минут не будете в постели, я найду, чем вам заняться.

Витька и вслед за ним Санька пробежали по коридору и, сбросив с себя одежду, юркнули в прохладные простыни, под тёплые шинели и одеяла, заткнутые под матрац в виде спального мешка.

В воздухе летал ещё не успевший опуститься пух, а рота уже ровно дышала, посапывала, не шевелясь на панцирных сетках.

В казарме властвовал сон, как будто десять минут назад здесь не было подушечно-полотенечного побоища. В глубине казармы кто-то сквозь сон звал маму.

Санька обнял подушку, подтянул ноги, закрыл глаза и провалился в пустой бесцветный глубокий сон до грубой и тяжёлой, как удар молота, команды: «Подъём!»

Утренний подъём обычно проходил как в ускоренном кино.

Но на прогулку суворовцы выходили, толпясь на площадке дневального, и не торопились окунаться в холодный морозный воздух, который лохмотьями пара врывался в открытые двери. И тогда подоспевшая команда дежурного по роте «Выходи строиться» моментом смывала толпу на мороз.

На этот раз на площадке дневального не задерживались и под шинели полотенечные кашне не накручивали.

А в это время дежурные в спальнях выметали из-под кроватей пух, перетёртый после вчерашней подушечной рубки в белую пыль. Собрав прикроватные коврики, дежурные по спальне вытряхивали их, ругая кур за прилипчивое перо, а наволочки за то, что не смогли его удержать.

На утренний осмотр никто не опоздал. Знали, молчавшие до поры сержант Чугунов и прибывший на подъём старшина могли нанести сокрушительный удар подушечному войску нарядами на службу и на работу. Старшина придирчиво осматривал пуговицы и бляхи, подворотнички и сапоги, но не найдя ничего неподобающего внешнему виду суворовца, назначил по одному человеку с каждого взвода выбивать дорожки. Из второго взвода эта участь постигла Витьку, прятавшего голову во второй шеренге.

— Да я… — попробовал возмутиться он, но старшина строго посмотрел на него.

— Без тебя бы это мероприятие не началось.

Витька до самой столовой бурчал о несправедливости, о более важных делах, и только когда прогремела команда «Стой!», удивился:

— Ну и нюх у него. Как только обо всём догадывается?

— Да это ненадолго, я тебе помогу, — успокаивал его Санька.

— Да? Ненадолго? – возмущался Витька. – Уж если старшина возьмётся проверять, то дорожка должна быть как новая. А то будем вытряхивать её до самоподготовки, будем вылизывать языком. А ведь надо в библиотеку сходить, посмотреть как эти самые, ну… любовные письма пишутся.

После уроков четвёрка назначенных и пятый Санька скрутили огромную коридорную дорожку в толстый рулет и, взвалив на плечи, выволокли на улицу, ворча, что от пуха теперь не очистить суконную гимнастёрку, что на чёрном фоне пух будет выделяться не хуже мела на классной доске.

Дорожку расстелили, запорошили свежим снегом, потом, размахивая пушистым веником, размели снег в разные стороны. Повторив эту процедуру несколько раз, взялись за концы коврового полотна и, подняв её, резко опустили. Раздался хлопок, и две огромные волны, змеясь, побежали по ковру, встретились на середине и подняли её на высоту возмущённой пятёрки, вынужденной отдуваться за всю роту. Вероятно, неудовольствие передалось дорожке, и она резко взбрыкнула с себя снежный пух и пуховый снег. Через пятнадцать минут из казармы показался старшина в блестящих, чуть смятых сапогах, в шапке кирпичиком, с тремя рядами колодок и маленьким парашютом на гимнастёрке.

— Всё, вычистили, — кинулся ему навстречу Витька.

Старшина неторопливо прошёл вдоль дорожки и приказал последний раз засыпать снегом, вымести и расстелить в коридоре.

Витька первым схватил фанерную лопату и побежал за угол казармы, где лежал чистый снег. Через пять минут свежая с мороза дорожка легла на блестящий малиновый паркет, и Витька, надев через плечо сумку сержанта, бежал вместе с Санькой в библиотеку, здание которой примыкало торцом к казарме седьмой роты.

У первого подъезда Санька с трудом оттянул тяжёлую дубовую дверь, которую держала толстая, с любительскую колбасу, пружина.

Витька нырнул в прореху двери, Санька, шмыгнув вслед за ним, успел влететь в проём, пока дверь не захлопнулась, выстрелив крупнокалиберной гаубицей.

Преодолев два пролёта, на втором этаже уже Витька толкнул дверь. Она пропустила их в коридорчик, откуда направо можно было пройти в читальный зал, налево – в библиотеку. В огромном читальном зале сидело двое суворовцев. Старший, обложившись книгами, склонился над тетрадками и что-то усердно писал. Младший перелистывал подшивку «Крокодила» и тоненько хихикал.

В комнате, где выдавали книги, сидела полная женщина с широким красным носом и тёплыми добрыми глазами. В седых волосах невысокой стеночкой поднимался коричневый гребешок, а на плечах, будто разнеженный зверёк, повис толстый пуховый платок.

— Добрый день, мальчики, — заметно обрадовалась женщина. – Вы, наверно, в библиотеку первый раз пришли, — внимательно рассмотрев Витьку, сказала она. – А Вы здесь уже были, перевела взгляд на Саньку. – Сейчас я вам оформлю абонемент, — она вновь обратилась к Витьке, — а Вашему другу мы подберём что-нибудь фантастическое. Он у Вас фантастику любит? «Человек-амфибия», наверно, почитать интересно будет.

— Я кинофильм видел, — ответил Санька.

— Ну, тогда, может, «Человека-невидимку» Герберта Уэллса? – положила на стол тонкую книжку библиотекарша.

Санька стал послушно переворачивать страницы, с волнением ожидая, как библиотекарша среагирует на ту фантастику, которую попросит Витька.

— Ну а Вам, коль Вы к нам в первый раз, конечно же, хочется почитать книжку о суворовцах. У нас есть такая чудесная книжка, называется «Алые погоны». – Она взяла с полки пятого класса потрёпанную книжку с улыбающимися суворовцами в белых гимнастёрках на обложке и протянула Витьке.

— Нет, — мотнул он головой, не решаясь сказать, зачем они сюда пришли.

Санька заволновался, но библиотекарша, ничего не замечая, продолжала перечислять:

— Может, военные мемуары, или вот книжка тоже хорошая – «Сын полка», — снова потянулась она к стеллажу для пятиклассников.

— Нет, не надо, — тихо сказал Витька. – Нам что-нибудь про любовь…

Санька почувствовал, как бьётся его сердце, а что творилось с Витькой, можно было только догадаться. Он стал малиновым, как редиска.

— Так что вы хотели бы почитать? – будто не расслышала библиотекарша. – Из какой вы роты? – она ещё раз оглянулась на полку, где на картоне чёрными жирными буквами было выведено «Пятый класс».