Б Соколов - Неизвестный Жуков - портрет без ретуши в зеркале эпохи

Дом Эре понравился - стоит на пригорке, светлый, просторный, удобный. Вот климат не радовал - летом жарко и пыльно, зимой холодно и ветрено, даже метели случаются. Приходилось во дворе городка натягивать канаты, чтобы не сбиться с пути во время снежного бурана. И питьевую воду приходилось возить издалека и сливать в стоявший на кухне большой бак. Старшая дочь маршала в мемуарах призналась:

"До сих пор помню вкус этой холодной прозрачной воды, в которой нередко плавали кусочки льда".

Для Жукова год, проведенный в Монголии, думаю, был самым счастливым временем жизни. 42-летний комкор одержал победу в крупном сражении. Он не без оснований рассчитывал на новый взлет своей карьеры. И нe ошибся.

Перед "Грозой"

В мае 1940 года Жукова срочно вызвали из Улан-Батора в Москву. В мемуарах он по этому поводу писал: "...В начале мая 1940 года я получил приказ из Москвы явиться в наркомат для назначения на другую должность. К тому времени было опубликовано постановление правительства о присвоении высшему командному составу Красной Армии генеральских званий. В числе других мне было также присвоено звание генерала армии.

Через пару дней я был принят лично И.В. Сталиным и назначен на должность командующего Киевским особым военным округом".

Здесь есть неточность. Указ о введении в Красной Армии генеральских званий был принят 7 мая, а опубликован 8 мая 1940 года. Однако в тот день в газетах из указов о присвоении персональных званий появился лишь указ о производстве в Маршалы Советского Союза С.К. Тимошенко, Б.М. Шапошникова и Г.И. Кулика. Рядом с ними публиковался указ об освобождении К.Е. Ворошилова от обязанностей наркома обороны и о назначении его заместителем председателя Совета Народных Комиссаров СССР и председателем Комитета обороны при Совнаркоме. Другим указом свежеиспеченный маршал Тимошенко был назначен наркомом обороны. В генералы армии Жуков был произведен указом от 4 июня 1940 года, опубликованным в газетах на следующий день, 5 июня. В данном случае память явно подвела Георгия Константиновича. Возможно, он вольно или невольно слил воедино несколько своих встреч со Сталиным, происшедших в мае-июне 1940 года. Это обстоятельство сильно затрудняет выяснение хотя бы примерной даты самой первой встречи Жукова со Сталиным.

Кроме Сталина, на встрече с Жуковым присутствовали и другие члены Политбюро. Георгия Константиновича расспрашивали о боевых качествах японской армии, о том, как дрались на Халхин-Голе советские войска. Затем Сталин сказал: "К сожалению, в войне с Финляндией многие наши соединения и армии показали себя в первый период плохо. В неудовлетворительном состоянии армии во многом виноват бывший нарком обороны Ворошилов, который длительное время возглавлял вооруженные силы. Он не обеспечил должной подготовки армии, и его пришлось заменить. Тимошенко лучше знает военное дело. Итоги войны с финнами мы подробно обсудили на Пленуме ЦК и наметили ряд мероприятий".

А в конце встречи, по утверждению Жукова, между ним и Сталиным произошел следующий примечательный диалог:

- Теперь у вас есть боевой опыт, - сказал И.В. Сталин. - Принимайте Киевский округ и свой опыт используйте в подготовке войск.

Пока я находился в МНР, у меня не было возможности в деталях изучить ход боевых действий между Германией и англофранцузским блрком. Пользуясь случаем, я спросил:

- Как понимать крайне пассивный характер войны на Западе и как предположительно будут в дальнейшем развиваться боевые события?

Усмехнувшись, И.В. Сталин сказал:

- Французское правительство во главе с Даладье и английское во главе с Чемберленом не хотят серьезно втягиваться в войну с Гитлером. Они все еще надеются толкнуть Гитлера на войну с Советским Союзом. Отказавшись в 1939 году от создания с нами антигитлеровского блока, они тем самым не захотели связывать руки Гитлеру в его агрессии против Советского Союза. Но из этого ничего не выйдет. Им придется самим расплачиваться за свою недальновидную политику.

Жуков признается; что разговор со Сталиным его потряс:

"Возвратясь в гостиницу "Москва", я долго не мог в ту ночь заснуть, находясь под впечатлением этой беседы".

Прежде чем перейти к анализу довольно странной концовки беседы, замечу, что, возможно, именно Георгия Константиновича в те дни, когда он, ожидая вызова к Сталину, и потом, перед отъездом в Киев, жил в гостинице на Тверской, запечатлел Константин Симонов в поэме "Далеко на Востоке":

Майор, который командовал танковыми частями

в сраженье у плоскогорья Баин-Цаган,

сейчас в Москве,

на Тверской,

с женщиной и друзьями,

сидит за стеклянным столиком

и пьет коньяк и нарзан.

А трудно было представить себе

это кафе на площади,

стеклянный столик,

друзей,

шипучую воду со льдом,

когда за треснувшим триплексом

метались баргутские лошади

и прямо под танк бросался смертник с бамбуковым шестом.

Ты сидишь за столом с друзьями.

А сосед не успел.

Ты недавно ездил в Пензу, к его жене,

отвозил ей часы и

Письма с обугленными краями.

за столом в кафе сидит человек с пятью орденами:

большие монгольские звезды

и Золотая Звезда.

Люди его провожают внимательными глазами,

они его где-то видели,

но не помнят,

где и когда.

Может быть, на первой странице "Правды"?

Может быть, на параде?

А может быть, просто с юности откуда-то им знаком?

На первый взгляд, герой Симонова имеет с Жуковым мало общего. Перед нами майор-танкист, а не комкор-кавалерист. И еще уточняется, что майор командовал советскими танковыми частями в Баин-Цаганском сражении. Но нам, равно как и поэту, хорошо известно, что командовавший танковой бригадой у Баин-Цагана комбриг М.П. Яковлев погиб в бою 12 июля 1939 года, возглавив с гранатой в руке атаку залегшей было под огнем неприятеля пехоты, и звания Героя Советского Союза был удостоен посмертно. А вот Жуков, командовавший всеми войсками у Баин-Цагана, уцелел. И мог пить на Тверской коньяк и нарзан, сидеть в ресторане с друзьями и любимой женщиной (в Москву Георгий Константинович вернулся вместе с женой). И наград у него к тому времени было ровно столько же, сколько у майора из поэмы: пять орденов и Золотая Звезда. Среди орденов был один Красного Знамени, два Ленина и две "больших монгольских звезды", полученных за Халхин-Гол: ордена Красного Знамени Монголии и Тувы. Эти два последних по размеру действительно были очень большими, значительно больше советских орденов, и имели форму звезды. Для полноты картины упомянем юбилейную медаль "XX лет РККА", которой Жуков вместе со многими другими командирами Красной Армии был награжден в феврале 1938 года.

Попробуем определить, когда же именно наш герой вернулся из Монголии в Москву и когда произошла его первая встреча со Сталиным. Из жуковских мемуаров следует, что вызов пришел в начале мая. Также и в составленных в 1957 году "Кратких биографических сведениях" о маршале временем окончания его службы в Монголии указан апрель 1940 года, с апреля по июнь Жуков числится в распоряжении наркома обороны, а с июня - командующим Киевским особым военным округом. В "Личном листке по учету кадров", заполненном Жуковым в 1948 году, окончание службы в Монголии датировано апрелем, а вступление в командование войсками КОВО - маем 1940 года. М.М. Пилихин утверждает: "В мае 1940 года Георгий телеграфировал нам в Москву: "Будем 15 в Москве. Встречайте. Жуков". На автобазе (НКВД. - Б.С.}, где я работал, стоял "оппель-кадет" Марины Расковой. Я попросил у нее машину - встретить Г.К. Жукова с семьей из Монголии. Разрешение получил, и мы с Клавдией Ильиничной и дочкой Ритой поехали встречать Георгия с семьей на Ярославский вокзал. Пришла машина и из Наркомата обороны. Подошел поезд, и мы пошли к вагону, в котором прибыл Жуков с семьей. Но он уже шел нам навстречу, с первой Золотой Звездой Героя Советского Союза на груди и орденами Монгольской Народной Республики. Он с большой радостью обнял нас и сказал: "Вот мы опять все вместе!"