Василий Соколов - Избавление

- Куда мне вас девать? Мы же принимаем тех, кто может носить оружие. А вот они, - переводил он жалостливый взгляд на детей и женщин, - куда их девать?

- Альдо, - умолял хозяин семьи, - поймите: я, значит, должен уйти в горы. А семья? А дети? Придут фашисты и - никого ведь не оставят. Поймите...

- Понимаю, - отвечал Альдо, разводя руками. - Но осень же, в горах, сам знаешь, дуют ветры, дожди, мокро, холодно, а у нас ни теплых убежищ, ни уюта... Нет запасов хлеба.

- Переживем, Альдо, - уговаривал тот. - У нас есть в скарбе кукуруза, макароны, перед самой поездкой забили кабана... Найдется и вино... Синьора, вынь флягу, надо товарища Альдо угостить и его вот друга... - и он посмотрел с некоторой опаской на рядом стоящего огромного детину.

- Это русский товарищ, - представил Альдо.

- О пресвятая дева! О благословение России, которая бьет тиранов и спасает людей, всех нас. Да синьора, чего копаешься... Давай же вина и сала, я не могу не выпить за русского друга.

- Успеется, - остановил его Альдо. - Устраивай детей вон в тот полосатый шатер, потом придешь на беседу.

И так - каждый день. Идут люди, едут по крутым тропам на ишаках, навьюченных пожитками и снедью.

Альдо знал: с мужчинами проще, они все-таки неприхотливы. А вот как быть с женщинами, с детьми и чем кормить разросшийся табор, если нет запаса продуктов. И пожалуй, самое главное - нужно воевать, нужно наносить все чаще удары по оккупантам, а каждая операция, даже малая вылазка, требует ума и забот. А без борьбы и смысла нет скитаться и сидеть в горах.

Альдо не спал ночами. Лицо у него исхудало, заострились скулы, и лишь горячий блеск в глазах по-прежнему говорил о его решимости действовать. Все чаще он звал к себе Степана Бусыгина, даже настоял, чтобы спали в одной горной щели, и однажды прямо сказал:

- Товарищ... Друг руссо, ты видишь, как мне тяжело?

- Без тягот и войны не бывает, - перебил Бусыгин. - Я их на своем горбу столько перенес!

- Верно. Но понять должен и другое... Мне одному не управиться. Бери на себя часть забот, а то и весь отряд, занимай поет командира. - Альдо ждал, что на это ответит Бусыгин. Тот медлил, попросил сигарету, дымил, сбивал кончиком пальца горячий пепел. Наконец встал и медленно, врастяжку проговорил:

- Товарищ Альдо, ты здешний, всех знаешь, и тебя все слушаются... Как говорится, тебе и карты в руки.

- Но я же с себя не снимаю ответственности, комиссаром буду... Вдвоем дела решать будем. Согласен, или я утром сегодня соберу весь отряд и сообща проголосуем?

- Слушаться будут? - не стал препираться Бусыгин.

- Это иной вопрос, - оживился Альдо. - Все, кто в отряде, будут повиноваться тебе, как пророку.

- Пророк из меня не получится, а вот делом, устройством людей надобно заняться.

До рассвета они обсуждали дела в отряде. Причем Бусыгин перво-наперво поставил вопрос о том, чтобы сделать партизанский отряд по-настоящему боевым, способным бить фашистов, а для этого надобно отделить население, не способное носить оружие, и особенно матерей с детьми.

- Но... товарищ Степан, - взмолился Альдо, - куда же мы их денем? Пустим на произвол судьбы, вернем по домам, чтобы там враги, как шакалы, разодрали их?

- Куда угодно девай, а сейчас это не партизанский отряд.

Долго думали, как быть.

- Есть у вас горные селения... Ну, поселки тихие, в горах? спрашивал Бусыгин.

Альдо поразмыслил, прикинув в уме здешнюю местность, вспомнил, что где-то невдалеке по ту сторону перевала есть усадьбы, пастушьи зимние помещения.

- Вот туда и сселим, - закончил Бусыгин. - На всякий случай выставим для их охраны посты, заставы... А то, ей-богу, наш партизанский отряд похож сейчас на цыганский табор. Случись нападение на нашу стоянку, и мы не знаем, что делать: то ли отбивать нападение, проще говоря, сражаться, или защищать детей, женщин...

- Лючию тоже отправим? - спросил Альдо и, видя, как в нерешительности заколебался Бусыгин, подмигнул ему: - Ничего, не беспокойся. Вас теперь не разлучишь. Лючия наша прекрасная разведчица, и она боевая единица... добавил Альдо усмешливо.

Это немножко задело самолюбие Бусыгина, хотя он и смолчал, заговорив о другом.

- Раз назначил меня командиром, то слушай и мои претензии... Для общей пользы. - Отпив глоток вина из бутылки, Бусыгин продолжал: - Наша партизанская тактика, по-моему, ни к черту не годится.

Альдо привстал.

- Нет-нет, я тебя не упрекаю, сиди, я только хочу сделать поправку... Перейти на новую тактику борьбы, если, конечно, она будет для вас угодна.

- Все, все говори вот так... от сердца, - приложив ладони к груди, попросил Альдо.

- Так вот, мы, думается, занимаемся мышиной возней, то есть играем в кошки-мышки... Ну, спрашивается, зачем нам на дорогах останавливать чуть ли не каждую проходящую машину, независимо от того, военный это транспорт или фургон крестьянина, торгаша?

- Мы должны прохода не давать... Задерживать не только военные транспорты, но и фургоны лавочников, всяких буржуев, - заупрямился Альдо.

- Нет, - возразил Бусыгин. - Смысл партизанской борьбы в ином, как я понимаю... Нельзя распылять силы на мелкие стычки, на задержание этих фургонов и даже велосипедов. Во-первых, это решительно ничего не прибавляет к освобождению Италии от фашизма, а, наоборот, может даже озлобить местное население... Во-вторых, что подумают о партизанах, уже и так нас называют разбойниками с большой дороги, шарахаются от нас и, неровен час, могут пойти против, и не только убежища не предоставят, глотка воды в трудную минуту не дадут.

Бусыгин увидел испарину на лбу Альдо. Он то бледнел, то краснел, то нетерпеливо вскакивал. И Степан, чувствуя, что итальянцу не по душе приходятся его слова, все же не сдерживал себя, полагая, что лучше сразу все высказать, чем давать ошибкам и просчетам разрастаться до больших размеров. "Пусть переживает... Глотать горькие пилюли тоже невредно", подумал, внутренне усмехаясь, Бусыгин и спросил:

- Скажи, товарищ Альдо, какова цель, что вот мы здесь собрались?

- Чтобы обсудить...

- Нет, я не про нас, а вообще обо всем отряде. Какая цель партизанской борьбы?

- Выгнать оккупантов, германских и собственных фашистов и освободить родину.

- Вот именно, - поддакнул Бусыгин, - сюда мы и должны направлять все усилия, а не бороться с мелкой сошкой... Нам нужно выходить на крупные операции, громить казармы карабинеров, нападать на воинские германские колонны. Нападать на аэродромы. Рвать связь. Разоружать отходящие германские войска.

- Ого, руссо друг, - Альдо порывисто сжал обеими руками руку Бусыгина. - Я так и знал... Спасибо, друг. У нас две головы, а думаем одно. Одно!

Они вышли из занавешенного брезентом убежища, вырытого под скалой. Вышли и удивились: уже утро, молодое солнце из-за гор бьет в лицо. Немного погодя Альдо позвал дежурного по отряду и велел трубить сбор. В тот же час комиссар Альдо представил всему отряду нового командира товарища руссо Бусыгина.