Маргарита де Валуа - Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы

Кстати, в рассказе Маргариты много интересных подробностей, но есть одна поразительная деталь – она фактически подводит читателя к мысли, что Екатерина Медичи, специально не посвящая свою младшую дочь в кровавые замыслы организаторов Варфоломеевской ночи (точнее говоря, Варфоломеевского утра – Маргарита довольно точно указывает время, когда ее разбудили крики Лерана), рассчитывала на ее смерть! Зная беспредельный цинизм королевы-матери и ее отношение к Маргарите, такую версию нельзя исключать. Гибель королевы Наваррской – сестры короля Франции – от рук разъяренных гугенотов, мстящих за погибших друзей и родных, или же от случайного удара католиков (что едва и не произошло на самом деле), стало бы аргументом колоссальной силы для королевской семьи и оправдало бы все убийства. К счастью, Маргарита чудом осталась жива сама и смогла найти силы спасти других.

В те трагические часы она не могла не понимать, что ее бракосочетание, позже названное «парижской кровавой свадьбой» и явившееся в итоге предлогом для убийства сотен дворян-протестантов (конечно, не только дворян...), навсегда останется в памяти людей как акт чудовищной трагедии, разыгравшейся в стенах Лувра, на улицах Парижа и других городов и мест. События 24 августа 1572 года сделали очевидным всю бессмысленность заключенного накануне политического брака католички и гугенота, который не смог разрешить противоречий конфликтующих сторон, закрепить мир во Франции и привнести спокойствие в королевскую семью.

Миоссанс и Арманьяк, спасенные Маргаритой, составляли ближайшее окружение Генриха Наваррского, являясь, соответственно, его первым камер-юнкером и первым камердинером. Оба они позднее остались благодарными своей королеве и оказывали ей различные услуги. Так, в мемуарах за 1573 год Маргарита откровенно говорит, что именно благодаря Миоссансу она узнала о заговоре своего мужа и младшего брата против короля и сумела предупредить последнего об опасности. В письме же от 16 февраля 1584 года она пишет, что Жан д’Арманьяк посредничает в деле ее возвращения ко двору в Нераке и примирения с мужем [77].

Что касается Лерана, то королева Наваррская его не упоминает вообще ни в своих письмах, ни в мемуарах, отражающих события после Варфоломеевской ночи. Что случилось с бароном после [206]того, как Маргарита спрятала его в своих покоях? Встречались ли они потом при наваррском дворе? Как сложилась его дальнейшая судьба? Сюжет с Лераном выглядит недописанным. Известно, однако, что среди потерянных тетрадей мемуаров королевы как раз отсутствует важная тетрадь о последних месяцах 1572 – десяти первых месяцах 1573 годов [78]. Видимо, некоторые ответы находились (находятся?) там.

Историки до сих пор расходятся во мнении, какой же именно Леран был спасен королевой Маргаритой в Варфоломеевскую ночь: у Ф. Эрланже это Филипп де Леви, барон де Леран [79], у Ива Казо – «персонаж, который трудно определить» [80]; есть и другие мнения, которые мы приведем ниже.

Вообще, о неком загадочном человеке, которого Маргарита спасла в своей спальне, французское общество впервые узнало из ее «Мемуаров», впервые опубликованных в Париже в 1628 году, спустя 13 лет после смерти королевы. Однако вплоть до издания «Мемуаров» 1842 года, подготовленного Ф. Гессаром, его имя писалось как «Monsieur de Téjan», которое ничего не говорило ни современникам, ни потомкам, и что дало нам однажды повод сделать неверное предположение, что Маргарита просто забыла имя своего спасенного гугенота [81]. Дело в том, что правильное имя – Леран – встречается только одном из списков «Мемуаров» – т. н. «списке А», хранящемся в Библиотеке Арсенала в Париже, который Франсуа Гессар положил в основу своего лучшего на тот момент издания сочинений королевы [82], и тем самым подтвердил неуверенный рассказ Брантома о Леране (о чем скажем позже). В основу же предыдущих изданий (в том числе и 1628 года) был положен другой список – т. н. «список В» из Национальной библиотеки Франции, где и представлено искаженное имя барона [83]. [207]

Вернемся к свидетельству Брантома: «Мне рассказали об этом те, кто там [в Лувре, во время Варфоломеевской ночи] был, и я знаю только то, что от них услышал. Она [Маргарита] отнеслась к избиениям с большим нетерпением и спасла многих, в том числе одного гасконского дворянина (мне кажется, что его звали Леран), который, весь израненный, бросился на кровать, где она спала, а она [королева] прогнала убийц, преследовавших его вплоть до дверей; ибо она всегда была милосердна и проявляла доброту ко всем, как подобает дочерям Франции» [84]. Как известно от самой Маргариты, Брантом послал ей свою рукопись с ее жизнеописанием, содержащим эти строки, около 1593 года. Королева немного исправила и уточнила его рассказ, однако ошибка с именем Лерана все равно закралась в издания ее «Мемуаров» в XVII-XIX веках, скорее всего, по вине переписчиков, поскольку авторский вариант воспоминаний не сохранился (или до сих пор не найден). Сочинения Брантома, в свою очередь, впервые были опубликованы в 1665 году в Голландии [85], но, как видно, не убедили издателей мемуаров королевы исправить «Monsieur de Téjan» на «Monsieur de Leran». В парижском издании 1789 года, правда, есть курьезная сноска: «Брантом называет этого дворянина Lerac» [86](не это ли имя подтолкнуло Александра Дюма сделать из барона де Лерана Лерака де Ла Моля в своей «Королеве Марго»?).

Существует еще одно любопытное мемуарное свидетельство о сцене в спальне королевы Наваррской, опять же, сделанное отнюдь не очевидцем событий и к тому же известным противником Маргариты – Т.-А. д’Обинье: «Виконт де Леран, получив первые удары, поднялся на ноги и бросился на кровать королевы Наваррской. Камеристки спасли его» [87]. И – ни слова о спасительной роли Маргариты де Валуа. Речь идет о «Всеобщей истории» д’Обинье, впервые вышедшей в 1616 году, уже после смерти Брантома (1614) и Маргариты (1615). Мемуаристу была неизвестна настоящая роль [208]Маргариты? Очень сомнительно, ведь он отлично знал судьбы многих дворян-гугенотов юга Франции, что доказывают все его произведения. Скорее всего, его давняя ссора с королевой не позволила ему быть правдивым. Недаром большинство исследователей именно ему приписывают самый известный памфлет, направленный против королевы – «Сатирический развод», изданный в 1607 году.

Таким образом, все три свидетельства о Леране – Маргариты, Брантома и д’Обинье, опубликованные в разное время и отличавшиеся по разным причинам, – не пролили свет на его личность. И только к середине XIX века, когда во Франции началось массовое издание и переиздание исторических документов и мемуаров известных людей, издатели (как правило, ученые-гуманитарии), критически осмысливали и комментировали тексты. Уже упоминавшийся Франсуа Гессар впервые в примечаниях к «Мемуарам» Маргариты сделал предположение, что королева Наваррская явно имела в виду не мифического «Monsieur de Téjan», а вполне осязаемого ею в Варфоломеевскую ночь Габриеля де Леви, барона или виконта де Лерана [88].