Маргарита де Валуа - Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы

Среди других моих ответов еще не раз встречались подобные суждения и решительность, но мне более хотелось бы рассказать об ином, и я продолжу мои воспоминания единственно с того времени, когда я получила право присоединиться к свите королевы моей матери с тем, чтобы уже не покидать ее. Так как недовольство [24]результатами диспута в Пуасси привело к началу войны [221], меня вместе с младшим моим братом герцогом Алансонским [222]как самых маленьких отослали в Амбуаз [223], где собрались все окрестные дамы. В их числе была и Ваша тетка, мадам де Дампьер [224], с которой мы тогда подружились, и дружба эта продолжалась вплоть до ее смерти, а также Ваша кузина госпожа герцогиня де Рец [225], которая познала в том месте милость Фортуны, освободившей ее от тягостных оков ее первого мужа господина д’Аннебо, погибшего в битве при Дре [226], ибо он был недостоин обладать такой божественной [25]и совершенной дамой. Я говорю здесь главным образом о нежных чувствах ко мне Вашей тетки, но не Вашей кузины, поскольку знакомство с последней переросло в нашу столь прекрасную дружбу только спустя время. Дружба эта продолжается и сейчас, и будет длиться всегда. Однако в тот момент преклонный возраст Вашей тетки и мои детские годы способствовали нашему большему взаимопониманию, поскольку кажется естественным, когда старые люди любят маленьких детей, и наоборот, зрелый возраст Вашей кузины заставлял ее относиться с пренебрежением и раздражением к моей детской простодушной назойливости.

Я прожила в Амбуазе до начала большого путешествия, когда королева моя мать приказала мне присоединиться ко двору с тем, чтобы более не покидать его; о самом путешествии, однако, мне сказать нечего, ибо я была тогда столь юна, что не смогла сохранить память о чем-либо важном, а частные детали вообще исчезли из моих воспоминаний, как сон [227]. Я даю возможность побеседовать на эту тему тем, кто пребывал в более зрелом возрасте, как Вы [228], и может вспомнить то великолепие, которое царило повсюду: крещение моего племянника принца Лотарингского в Бар-ле-Дюке [229], [26]приезд в Лион герцога и герцогини Савойских [230], встреча в Байонне моей сестры королевы Испании с королевой моей матерью и королем Карлом, моим братом [231]. (Я убеждена, Вы не забудете описать превосходное празднество с балетом, организованное королевой моей матерью в честь этой встречи на острове [232], когда казалось, будто сама Природа позаботилась обо всем. В центре острова располагался большой луг, окруженный высокой сосновой рощей, на котором королева моя мать приказала разбить пространные беседки и установить в каждой по круглому столу на двенадцать персон. Стол Их Величеств под высоким балдахином единственно возвышался на краю луга, представлявшем собой четыре ступени газонов. Вокруг этих столов прислуживали стайки пастушек, одетых в различные тканые золотом сатиновые наряды, в соответствии с обычаями всех провинций Франции. Двор прибыл из Байонны на этот остров на величественных судах, а само путешествие сопровождалось музыкой, словно морские боги распевали и читали стихи вокруг корабля Их Величеств; названные пастушки, сходя с кораблей, оказывались на боковых лужайках, расположенных по обе стороны от главной аллеи со специально обустроенным [27]газоном, ведущей к лугу с беседками. Каждая группа девушек исполняла танец своего края: пастушки из Пуату танцевали под волынку, из Прованса – вольту [233]под цымбалы, из Бургундии и Шампани – под маленький гобой, скрипку и деревенские тамбурины, а бретонки исполнили паспье и бранль-ге [234]. Так же были представлены и другие провинции. После представления пастушек и окончания пиршества мы увидели, как вместе с большой группой музыкантов-сатиров появился огромный иллюминированный грот, который был более озарен красотой и украшениями нимф, спускавшихся сверху, чем искусно сделанным освещением. Нимфы исполнили прекрасный балет, чей успех не смогла перенести завистливая Фортуна, послав такой сильный дождь и бурю, что нам пришлось в суматохе возвращаться на корабли и там провести ночь. Поутру эта история стала предметом для смешных рассказов, а величественное устроение праздника доставило всем большое удовольствие.) Вы наверняка вспомните великолепные встречи, организованные во всех провинциях и главных городах королевства, которые посещали Их Величества.

В царствование благородного короля Карла, моего брата, несколько лет спустя после нашего возвращения из большого путешествия, гугеноты возобновили войну [235]. Король и королева моя [28]мать пребывали в Париже, когда один дворянин из свиты моего брата герцога Анжуйского, ставшего позднее королем Франции, прибыл от него с известием, что он значительно уменьшил армию гугенотов и надеется, что король и королева смогут приехать через несколько дней к началу новой битвы. Он просил оказать ему честь увидеть их перед сражением, чтобы отдать отчет о своих действиях, добавив в конце, что если Фортуна, завидующая его славе (которую он обрел в столь молодом возрасте), после доброй службы королю, католической религии и государству захочет триумф его победы совместить с его похоронами, то он покинет этот мир с малым сожалением, оставив их обоих удовлетворенными его службой, честь исполнения которой была на него возложена. Последнее он счел бы более почетным, нежели трофеи, приобретенные двумя первыми победами [236]. Посудите сами, как эти слова запали в сердце нашей доброй матери, которая жила только ради своих детей и была готова тотчас же отказаться от жизни ради их спасения и спасения их государства, и которая особенно любила герцога Анжуйского.

Она сразу же приняла решение отправиться в путь вместе с королем, заставив его ехать вместе с ней, в сопровождении небольшой группы дам ее свиты: в их числе была я, герцогиня де Рец и мадам де Сов [237]. Летя на крыльях желания и материнской любви, она проделала путь из Парижа в Тур за три с [29]половиной дня [238]. Путешествие было связано с неудобствами и многими происшествиями, достойными осмеяния. Особенно это касалось бедного кардинала де Бурбона [239], который никогда не покидал королеву-мать, хотя не обладал ни здоровьем, ни сложением, ни хорошим настроением для подобных тяжелых переездов. Мы прибыли в Плесси-ле-Тур [240], где находился мой брат герцог Анжуйский с главными военачальниками его армии, представлявшими собой цвет принцев и сеньоров Франции. В их присутствии герцог обратился к королю с торжественной речью, дабы дать отчет об отправлении своих обязанностей с того момента, когда он покинул двор. Это было проделано с большим искусством и красноречием, произнесено с такой изысканностью, что он вызвал восхищение у всех присутствующих, тем более что его весьма юные годы подчеркнули и показали осторожность его высказываний (более подобающих старику, убеленному сединами, или же бывалому капитану, чем юноше шестнадцати лет [241], на чело которого, правда, уже были возложены лавры двух выигранных им сражений). Его красота, которая делает все поступки приятными, настолько блистала, что казалось, будто она бросает вызов Фортуне: кто из них сделает его более знаменитым? [30]