Светлана Долгова - Ледокол «Ермак»

Что касается технической части следования за ледоколом, то тут требуется должная осторожность. Суда, имеющие большие машины, должны применять силу их лишь тогда, когда они окружены вполне разбитым льдом. Если же след, оставляемый ледоколом, закрывается, то надо переждать, и, может быть, в условиях, в которых находился «Нахимов», было бы самое благоразумное повременить, пока стихнет или переменится ветер, и лед из состояния сжатия перейдет в состояние ослабления.

Также надо иметь в виду, что судно тяжелое должно быть более осторожно во льдах, чем судно легкое. Надо считаться с инерцией массы. Удары, которые легкий корпус может безнаказанно перенести, будут фатальны для тяжелого судна. Ударяя в лед, трудно заранее предсказать, какой он крепости, и поэтому может случиться, что удар придется в глыбу очень солидную. В точке прикосновения окажется такое большое давление, которое может быть не под силу обшивке судна.

Чтобы до некоторой степени смягчить то впечатление, которое произвел случай с крейсером «Адмирал Нахимов», надо упомянуть о письме от 24 марта № 123, которое я получил от Ревельского биржевого комитета. К нему приложено пять благодарственных писем шкиперов пароходов, следовавших за ледоколом «Ермак» в Ревельскую гавань. В это время «Ермак» провел несколько десятков пароходов, и все прошли вполне благополучно.

Во время своего пребывания подле «Апраксина», «Ермаку» приходилось оказывать ему содействие разных родов. Во-первых, мастерская ледокола помогала отковывать и обтачивать различные инструменты, требовавшиеся для сверления камня и других надобностей. Во-вторых, ледоколу приходилось несколько раз завозить якоря с канатами, которые удерживали «Апраксин» от сдвига льда. Но не менее важная услуга, разумеется, заключалась в подвозе угля, провизии и прочих материалов, необходимых для жилья.

Прибытие «Ермака» к месту стоянки броненосца «Апраксин» всегда было событием, радостным для всех работавших в этом изолированном от всего мира уголке. «Ермак», с его удобствами жизни, представлял для бедных отшельников место отдыха, а ресторан и вкусно приготовленные блюда были хорошей переменой от ежедневного скромного стола, который вначале не был вполне устроен. «Ермак» в шутку называли Hôtel de Hohland.

Крейсер «Адмирал Нахимов» во льдах

Мачта беспроволочного телеграфа на острове Гогланд

Мачта беспроволочного телеграфа на Кутсала

Набивной лед у Гогланда

Броненосец «Генерал-Адмирал Апраксин» на камнях у Гогланда и «Ермак»

Памятник, установленный в честь радиостанции А.С. Попова на острове Гогланд (сопка Попова) в 1954 г. Фотография К.Б. Стрельбицкого

Памятник, установленный в честь радиостанции А.С. Попова на острове Гогланд (сопка Попова) в 1968 г. Фотография К.Б. Стрельбицкого

Изобретение нашего кронштадтского ученого профессора Попова [191]получило во время работ у «Апраксина» практическое применение. Профессор Попов первый открыл способ телеграфирования без проводов. Маркони выступил после Попова, но в Англии образовалось общество с большим капиталом, которое не щадило средств на исследование и рекламу, тогда как А. С. Попов должен был ограничиться скромными средствами, которые в его распоряжение из любезности предоставлял Минный класс. Минувшим летом А. С. Попов мог располагать миноносцем, и удавалось делать сигналы на расстояние до 35 км. Когда «Апраксин» стал на камни у острова Гогланда, то требовалось связать этот остров с ближайшим жилым местом неподалеку от телеграфной станции на северном берегу. Расстояние оказалось 43 км. А. С. Попов, на основании своих предшествующих опытов, решил, что на такое расстояние телеграфировать возможно, и, как только «Ермак» доставил на Гогланд материальную часть, было приступлено к делу.

Для отправления и приема депеш без проводов надо поднять кверху проволоку. Обыкновенно ставят мачту, но можно поднять проволоку на змее. Опыты начались, как только мачта на Кутсала была поставлена, а на Гогланде применяли змей. Эти первые шаги великого открытия нашего соотечественника А. С. Попова так интересны, что я помещаю небольшое письмо, в котором он описывает, как было дело.

«15 (28) января, – пишет А. С. Попов, – при отправлении из Ревеля на Гогланд партии для устройства беспроволочного телеграфа было решено, что станция Кутсала будет отправлять каждый час депеши в несколько слов, а на Гогланде будут только принимать депеши с помощью змея, чтобы выбрать место, и уже тогда всю энергию направить на устройство станции.

К 18 января под руководством лейтенанта Реммерта [192]была закончена установка мачты и устройство станции на финляндском берегу. Я прибыл к этому времени в Кутсала, и с этого дня начали в условленные моменты работать отправительные приборы станции. Накануне прибыли в Котку, с большими затруднениями в пути, три офицера с броненосца „Генерал-адмирал Апраксин“ и сообщили, что мачта на Гогланде не может быть готова ранее, как через неделю. 18-го числа многократно была послана депеша о благополучном прибытии офицеров в Котку, и следующие дни станция продолжала посылать сигналы и ничего не значащие депеши. По условию, партия Гогланда должна была по получении первой депеши посылать по вечерам оптические сигналы прожектором и фонарями Миклашевского, но никаких сигналов в Котке усмотрено не было.

Я уехал в Кронштадт и снова вернулся в Котку 24-го прямо на станцию беспроволочного телеграфа. При входе мне сообщили радостную весть, что сейчас только в первый раз услышали работу станции Гогланд. На следующий день, 25 января, начался обмен депеш в обе стороны, а 26-го числа на Гогланде станция работала уже настолько отчетливо, что устроители ее капитан 2-го ранга Залевский [193]и ассистент Минного офицерского класса П. Н. Рыбкин [194]передали станцию нижним чинам телеграфистам и возвратились на „Ермаке“ в Ревель.