Николай Зубов - Отечественные мореплаватели —ё исследователи морей и океанов

Немтинов, на пинке «Лапоминк», выйдя из Архангельска в июле 1765 г., почти целый месяц пытался войти в Клокбай, но из-за льдов не смог этого сделать. 15 августа на совете было решено вернуться в Архангельск. Таким образом, партия Рындина вынуждена была остаться на вторую зимовку. Между тем, несмотря на помощь, оказанную русскими поморами, во главе с Василием Бурковым, зимовавшими в тридцати верстах от зимовки Рындина, несколько человек заболело цынгой. Чтобы сообщить о бедственном положении партии, кормщик Василий Меньшаков, вышел 1 августа 1765 г. со Шпицбергена на промысловом карбасе. 13 сентября он прибыл в Архангельск. Какие знания условий плавания в Баренцовом и Белом морях надо было иметь для того, чтобы решиться на такое плавание на таком судне и какое уменье – для того, чтобы его совершить!

Адмиралтейств-коллегия осталась крайне недовольна действиями Чичагова и приказала ему в 1766 г. опять итти в район к северо-западу от Шпицбергена и оттуда снова пытаться пройти к Берингову проливу.

Второе плавание Чичагова также было неудачно. 18 июля 1766 года на 80°30′ с. ш. дальнейший путь на север преградили тяжелые льды и Чичагов повернул на юг. На обратном пути он зашел в Клокбай и взял на борт партию Рындина, из которой к этому времени восемь человек умерло. Одновременно с Чичаговым в Клокбай пришел и лейтенант Немтинов на пинке «Лапоминк». 21 сентября Чичагов вернулся в Архангельск.

Много упреков пришлось ему выслушать после возвращения. В свое оправдание Чичагов написал обширную записку. В этой «Оправдательной записке», рассказывая о тяжелых встреченных льдах, Чичагов писал: «не можно ласкать себя, чтоб по такой неудаче заслужить мог хорошее мнение, а особливо от тех, которые мне эту экспедицию представляли в другом виде (как господин Ломоносов меня обнадеживал)». Дальше в записке Чичагов говорил о том, что по крайней мере его плавания доказали невозможность пройти на судне через Северный Ледовитый океан.

В той же записке приводится очень интересное наблюдение, на которое до сих пор не обращалось должного внимания:

«…по собственному примечанию найден способ ко осторожности, который и употреблялся с пользою; а оной состоял весьма в небольшой догадке, и только надобно выпалить из пушки: буде корабль находится на обширной воде, то от онаго выстрела никакого звуку будет не слышно, когда в близости берег или лед, и при тихом ветре, то по выстреле воздух потрясется и ударится о находящуюся вблизи твердость, а то и слышно будет на корабле и уверит, в которой стороне и на какой обширности есть лед или берег» [158].

Плавания отряда Чичагова (1765 и 1766).

Сейчас по этому же принципу построены современные приборы для определения близости судов или какой-либо опасности.

Надо отметить, что с морской точки зрения обе экспедиции Чичагова были проведены безукоризненно. Три парусных корабля среди льдов, в штормах и туманах все время держались вместе, не теряя один другого из виду. Что же касается маршрута, предложенного Чичагову, то теперь мы твердо знаем, что задача, поставленная ему Ломоносовым, невыполнима. Пройти через Северный Ледовитый океан не только на парусных судах, но даже на современных мощных ледоколах невозможно.

Боднарский отмечает, что Федор Иванович Соймонов, считавшийся во времена Ломоносова выдающимся гидрографом, – был против проекта Ломоносова. Соймонов считал, что море у полюса покрыто непроходимыми льдами [159].

Как мы видели, привезенные участниками экспедиции Беринга – Чирикова сведения о пушных богатствах Алеутских островов повлекли за собой отважные плавания сибирских промышленников и казаков. В короткое время промышленники истощили промыслы на островах Командорских и Ближних Алеутских и, продвигаясь все далее на восток, осваивали новые и новые районы.

В связи с этим правительство еще в 1753 г. решило продолжить работы Беринга – Чирикова. Руководство этим делом было поручено сибирскому губернатору Мятлеву, однако экспедиция не состоялась.

А между тем промышленник Степан Гаврилович Глотов и казак Савин Тимофеевич Пономарев, отправившиеся в 1758 г. на судне «Иулиан» из Нижне-Камчатска, достигли дальних Алеутских островов Умнака и Уналашки, привели местных жителей в русское подданство, обложили их ясаком и с большим грузом мехов вернулись на Камчатку.

После их возвращения сибирский губернатор Дмитрий Иванович Чичерин в 1763 г. доносил Екатерине II «о необходимости назначения на промышленные суда морских офицеров, которые, ни в чем не препятствуя промыслам, вели бы обстоятельные журналы и описания путешествиям» [160].

Сведения об открываемых промышленниками Алеутских островах заинтересовали Ломоносова.

Он доказывал необходимость одновременной с экспедицией Чичагова посылки правительственной экспедиции для продолжения дела Беринга-Чирикова – описи и освоения Алеутских островов и северо-западных берегов Америки. В результате настояний Ломоносова и Чичерина была организована экспедиция капитанов Креницына и Левашева, настолько увязанная с экспедицией Чичагова, что были даже разработаны особые, очень сложные сигналы для опознавания судов при ожидаемой их встрече.

Экспедиции Креницына придавалось такое же значение, как и экспедиции Чичагова. Ее участники еще до выхода в море также получили разного рода поощрения. Креницын был произведен в капитаны 2-го ранга.

Личный состав экспедиции добрался до Охотска в октябре 1765 г., а вышли в море только 10 октября 1766 года. Задержка произошла потому, что строившиеся для экспедиции суда были готовы только к этому сроку. Всего было назначено четыре судна: бригантина «Св. Екатерина» – командир капитан 2-го ранга Петр Кузьмич Креницын, гукор «Св. Павел»– командир капитан-лейтенант Михаил Дмитриевич Левашев, галиот «Св. Павел» – командир штурман Дудин 2-й, бот «Св. Гавриил» – командир штурман Дудин 1-й. Первые два судна были построены в Охотске специально для экспедиции, остальные взяты из имевшихся в Охотске.

Неудачи преследовали экспедицию Креницына с самого начала. Уже через три дня после выхода из Охотска суда разлучились.

Бригантина «Св. Екатерина» 22 октября подошла к Большерецку, но 24 октября штормом была выброшена на мель и разбилась. Команда спаслась.

Гукор «Св. Павел», подошедший к устью Большой реки, тоже 22 октября тем же штормом был выброшен на мель. Вся команда сошла на берег; гукор впоследствии был снят с мели. Бот «Св. Гавриил» также дошел до Большой реки, но во время шторма (24–25 октября) был выброшен на берег.