Геннадий Алексеев - Неизвестный Алексеев. Неизданные произведения культового автора середины XX века (сборник)

– Мало! – сказала официантка.

Д. пробежал глазами счёт и удивился. Там значились не только его водка и его закуска, но также шампанское и дорогие бутерброды с икрой.

– Но я же не пил шампанское! – сказал Д. – Я пил только водку! И икру я не ел! Я вообще равнодушен к икре, ну её к чертям.

– Зато вот эти пили, – официантка кивнула туда, где сидели девицы.

– Они сами по себе, – сказал Д. – Я их первый раз вижу.

– Ишь ты! – воскликнула официантка. – А как вы докажете, что они вам не знакомы? Вы сидели с ними за одним столом! Вы с ними разговаривали! Вы с ними танцевали – я же видела!

– Ну и что же, что разговаривал! Ну и что же, что танцевал!

– Хватит придуриваться! – твёрдо сказала официантка. – Если сейчас же не заплатите, милицию вызову!

«Мда-а-а! – подумал Д. – Такого славного денёчка и впрямь ещё не бывало в моей прекрасной безмятежной жизни». Он вытащил из бумажника ещё одну десятку.

– Вот так и надо было сразу! – успокоилась официантка. – А то «они сами по себе»! Поищите дураков в другом месте!

Д., понурясь, вышел из ресторана. Его слегка покачивало. Ему хотелось прислониться к стенке и постоять. Идти ему никуда не хотелось. «Этак нетрудно и в вытрезвитель угодить! – подумал Д. тревожно. – Сообщат на службу, и каюк. На этом и закончится моя блестящая служебная карьера». Осторожно ступая, он направился к автобусной остановке. Его изрядно качало. Это было явно заметно, и Д. мучил стыд.

«Наклюкался! – думал он. – Вдохновился Гошиным примером! Скоро ты тоже будешь попрошайничать у пивных ларьков. А девочки шустрые попались. Поделом тебе, олуху!»

Был уже поздний вечер. Небо потемнело, хотя и не стало совсем тёмным. Горели фонари, неоновая реклама. Светились подфарники у проезжавших машин, дул прохладный вечерний ветерок. Было хорошо. То есть было бы хорошо, если бы Д. не был так непристойно, по-скотски пьян.

Д. влез в автобус. Носок его ботинка зацепился за выступ ступеньки, и он едва не упал, в последний миг успев схватиться за поручень. «Не хватало мне только растянуться у всех на глазах! – думал Д. – Тогда уж точно не миновать мне вытрезвителя».

Д. стоял, держась за поручень. Голова у него противно кружилась. Будто не на автобусе он ехал, а катался на карусели. К горлу подступала тошнота. Перед ним сидела немолодая женщина в очках, похожая на учительницу. Она поглядывала на Д. с отвращением.

– Да стойте же вы как следует! – сказала она вдруг. – Неужели удержаться не можете! Надо же так напиться!

«Кошмар! – подумал Д. – Срамотища! И впрямь налакался, как свинья!» Он переместился в сторону. Теперь рядом с ним сидел солидный мужчина с круглым свежевыбритым лицом и толстыми усами, закрывавшими верхнюю губу. Он глядел в окно и делал вид, что не замечает Д. совершенно. Через некоторое время он повернул голову и пронзил Д. гневным взглядом.

– Простите, гражданин, но от вас несёт, как из помойки! Просто мочи нет! Вы не могли бы дышать куда-нибудь вбок?

Водитель объявил остановку, и Д. поспешно вышел. На свежем воздухе голова не так кружилась, и тошнота стала проходить. Однако по-прежнему покачивало. Д. прибавил шагу, и качка уменьшилась. «Как на велосипеде, – подумал Д., – чем быстрее двигаешься, тем лучше». Но тут он снова споткнулся, на сей раз о торчавшую из асфальта крышку канализационного люка. «Нет, – подумал Д., – нестись сломя голову небезопасно. Видимо, следует идти с оптимальной скоростью, не очень быстро и не очень медленно».

Этот день и на самом деле получился едва ли не самым худшим в жизни нашего Д. Такой проклятый день случается в жизни у каждого. И если у кого-то его ещё не было, то непременно будет. Надо быть к нему готовым. Действительно, силы зла за что-то ополчились на беднягу Д., и всё покатилось кувырком. Он разочаровался в деле, на которое возлагал великие надежды. Он потерял любимое существо. Его предала любимая женщина. С ним подло поступили люди, которым он не сделал ничего дурного. В довершение ко всему он непотребно, вульгарно, отвратительно напился. И то, что он напился с горя, его не оправдывало. Ещё неизвестно, как закончится для него этот ужасный день. Будем надеяться, что он не угодит в милицию и благополучно доберётся домой. Будем уповать на лучшее.

«Надо на чём-то сосредоточиться и не думать о том, что я зверски пьян», – решил Д. И он стал считать свои шаги. Досчитав до шестидесяти семи, Д. заметил дворничиху, подметавшую тротуар, и остановился перед нею. Дворничиха была довольно молодая, довольно модно одетая, и даже губы у неё были накрашены. «Какие нынче дворничихи пошли!» – подумал Д. с умилением.

– Вам чего надо? – спросила дворничиха.

– Мне требуется утешение, – ответил Д. – Меня только что обидели, оскорбили, обманули самым подлым образом.

– А я-то тут при чём? – удивилась дворничиха.

– Вы, конечно, ни при чём, но вы живой человек.

– Конечно, живой, – согласилась дворничиха. – Не померла ещё.

– А если вы живая, у вас должно возникнуть чувство сострадания при виде мучений другого живого человека, в частности, при виде меня.

– А чего вы страдаете-то? С виду не мученик. Правда, тёпленький слегка. Так это вы с горя и выпили?

– Да, с горя.

– Помер, что ли, у вас кто?

– Да. Меня навеки покинуло любимое, очень красивое существо.

– Женщина, что ли?

– В общем, да, женщина.

– Жена, наверное?

– Нет, не жена.

– Прихехешка?

– Нет, не прихехешка.

– Неужели дочка?

– Нет, и не дочка.

– Так кто же тогда?

– Рыбка.

– Слушай, ты, мученик, я тебя сейчас в милицию сдам! Рыбка! Вали отсюда!

Прислонив метёлку к стене, дворничиха стала шарить рукою в кармане фартука. Видимо, она искала свисток.

– Простите, что я вас побеспокоил! – сказал Д. и потащился дальше, продолжая усердно считать шаги.

Шестьдесят восемь. Шестьдесят девять. Семьдесят. Семьдесят один…

Когда счёт был двести тридцать три, Д. увидел на стене небольшую дощечку с надписью:

ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН

Рядом были закрытые глухие железные ворота.

«Я не посторонний! – подумал Д. – Я очень даже свой! Я имею право проходить где угодно!» И он надавил локтём на створку ворот. Створка скрипнула, поддалась, приоткрылась. Д. вошёл в небольшой, скудно освещённый неуютный двор. В углу двора уже знакомая ему дворничиха сметала мусор в широкий железный совок.

– Это опять ты, страдалец? – изумилась дворничиха, и рука её полезла в карман за свистком.

Д. повернулся и бросился к воротам. Дворничиха свистела ему вслед.

«Что за чертовщина! – недоумевал Д. – Всюду эта противная баба! От неё не отвязаться!»

Отдышавшись и успокоившись, Д. снова побрёл по улице, теперь уже почти не шатаясь. Можно было уже и не считать шаги, но Д. понравилось это занятие.