Сергей Нечаев - Маркиз де Сад. Великий распутник

В итоге было решено установить минимальный возрастной ценз для членов Директории в сорок лет, а также специально отметить, что они могут избираться только из бывших депутатов законодательного корпуса или из министров.

После принятия новой конституции Конвент должен был самораспуститься. Фактически он "перетекал" в новую законодательную власть, то есть в Совет Пятисот, члены которого должны были быть не моложе тридцати лет, и в Совет Старейшин, состоящий из двухсот пятидесяти человек в возрасте не меньше сорока лет. Совет Старейшин должен был принимать или отвергать законы, внесенные Советом Пятисот.

Вновь избранное Законодательное собрание впервые собралось 27 октября 1795 года. На следующий день депутаты были разделены на две палаты — Совет Старейшин и Совет Пятисот.

В связи с тем, что депутатов в возрасте свыше сорока лет было более двухсот пятидесяти, то членов Совета Старейшин пришлось избирать по жребию.

30 октября Совет Пятисот представил Совету Старейшин список из пятидесяти кандидатов, из которых тот, согласно новой Конституции, должен был избрать пять директоров.

В конечном итоге, после долгих споров, директорами стали Лазар Карно, Шарль-Луи-Франсуа Летурнёр, Жан-Батист Ре-белль, Поль-Франсуа Баррас и Луи-Мари Ляревелльер-Лепо.

Директория начала работать в ноябре 1795 года. Пять директоров разделили между собой дела в соответствии со своими склонностями и способностями: Ляревелльер-Лепо занялся народным просвещением, науками и искусствами, Ребелль — организацией финансов и дипломатией, Летурнёр — морским ведомством и колониями, Баррас взял на себя заботы о полиции и внешнем представительстве, а Карно посвятил себя военному делу.

Баррас оказался самым младшим среди директоров (в момент избрания ему исполнилось всего сорок лет). Он был высоким, прекрасно сложенным мужчиной с благородными чертами лица. При этом он был полон гордыни, мрачен и редко улыбался, у него были дурные привычки и ему явно недоставало изящества. Долгое время Баррас был офицером, участвовал в североамериканской освободительной войне и вел образ жизни типичного авантюриста. Революция застала его, выходца из старинной дворянской семьи, без всяких средств к существованию. Поэтому он тотчас же бросился в ее объятия и принял участие во взятии Бастилии. Затем он примкнул к партии Дантона и пробился в Конвент. По словам историка Фридриха Кирхейзена, "в действительности ему было очень мало дела до блага своих соотечественников, и он не старался заботиться об их интересах". Фридриху Кирхейзеру вторит и историк Виллиан Слоон, утверждающий, что у Барраса вряд ли имелись "какие-либо искренние стремления, кроме пламенного желания держаться на поверхности и не упускать из рук пирога, до которого ему удалось дорваться".

Однако именно Баррас вскоре стал первым человеком Франции, и произошло это следующим образом. В мае 1797 года на место Летурнёра был избран французский посланник в Швейцарии, бывший маркиз Франсуа де Бартелеми. В результате позиции бывшего председателя Конвента Лазара Карно резко ослабли.

18 фрюктидора (4 сентября 1797 года) стремившийся к верховной власти в стране Баррас, опираясь на десять тысяч штыков генерала Ожеро, командовавшего войсками в Париже, разогнал Совет Старейшин и Совет Пятисот, приказал арестовать большинство их депутатов, а заодно и своих противников в Директории Карно и Бартелеми. Бартелеми был схвачен и отправлен в ссылку, а Карно воспользовался случаем и, выпрыгнув из окна своей квартиры, тайно бежал в Женеву.

Солдаты Ожеро действовали решительно и четко: за несколько часов были аннулированы результатов выборов в 49 департаментах, 177 депутатов отстранено от выполнения своих обязанностей, закрыты 42 оппозиционные газеты. Баррас торжествовал. На два освободившихся места в Директорию были избраны новые директора — ничего особо собой не представлявшие Франсуа де Нёфшато и Антуан Мерлен.

Фактически это был государственный переворот, после которого Баррас расслабился, окружив себя самыми прославленными куртизанками своего времени. Одной из них была Тереза Тальенн, а другой — Жозефина, вдова казненного генерала де Богарне.

А генерал Наполеон Бонапарт, который очень скоро свергнет Барраса, в 1796 году был отправлен в Италию, где он принялся одерживать победу за победой, а потом — в Египет, где его армия в конечном итоге потерпела поражение под Сен-Жан-д'Акром.

Но господину де Саду в это время было не до Барраса и не до Наполеона. Он был разорен и тщетно пытался найти хоть какой-то источник доходов. В результате 13 октября 1796 года он продал свой замок Лакост (точнее, то что от него осталось) народному избраннику Жозефу-Станисласу Роверу.

Этот человек был политиком нового режима. Он родился неподалеку, в Бонье, и неплохо нажился на Революции. За Лакост он заплатил де Саду 58 400 ливров, и после этого главная забота последнего заключалась в том, чтобы его кредиторы, включая и Рене-Пелажи, не успели наложить руки на вырученные деньги. Для того чтобы избежать этого, он поспешно вложил эту сумму в другую собственность близ Парижа — в Мальмезоне и Гранвилльере. Но денег не хватило для завершения покупки, и долг маркиза возрос еще на несколько тысяч франков.

В результате ситуация сложилась просто катастрофическая: одной Рене-Пелажи он был должен порядка 160 000 франков, а возвращать долги ему было не из чего.

Финансовая пропасть была такова, что наш герой не мог даже оплатить счет в парижской таверне, где он постоянно обедал. Ее хозяин даже вынужден был подать на него в суд за долги.

Соответственно, над владениями маркиза в Сомане и Мазане нависла угроза конфискации.

Чтобы хоть как-то "залатать" финансовые дыры, де Сад принимал участие в театральных представлениях в Версале, зарабатывая по 40 су в день. При этом жить он был вынужден на каком-то чердаке — вместе с Констанцией Кенэ и ее сыном Шарлем.

Примерно в это время он писал:

"Я кормлю и воспитываю ребенка, что, по сути дела, является лишь незначительной расплатой за труды, заботы и затраты, которые взяла на себя его несчастная мать, ведь она, несмотря на ужасную погоду, каждый день обегает заимодателей <���…> с тем, чтобы их успокоить <���…> Поистине, эта женщина — настоящий ангел, ниспосланный мне самим небом".

Он писал письма депутатам, предпринимал попытки "предложить свои таланты Республике и делать это от всего сердца". Но его пьесы по-прежнему отвергали, и денег от этого не прибавлялось.

В 1797 году вышел в свет роман маркиза де Сада "Новая Жюстина, или Несчастья добродетели" (Nouvelle Justine, ou les Malheurs de la vertu). В отличие от аналогичного романа 1791 года, этот был существенно расширен и дополнен. Он содержал уже не два, а четыре тома, и его украшали уже сорок гравюр эротического содержания.